"Илья Масодов. Черти (про гражданскую войну) [F]" - читать интересную книгу автора

рыба тогда одурела от жары и не могла плыть, она лишь тупо стояла у дна, на-
деясь, что ее не отыщут. К зиме стало и вовсе худо: ничего живого не оста-
лось больше в здешних краях. Так обрубки победили самого Бога, искоренив все
его бывшие в наличии творения, самый думающий из обрубков, пришлый человек
Михей Гвоздев говорил, будто Бог должен нынче явиться и сотворить новое, ибо
не потерпит пустоты. Впрочем, только бабы, закусившие на печках рты против
воя, верили, будто Бог сотворит что-то лучшее, более питательное для народа,
сам Михей ждал монстров, вздыхал, наблюдая своих рядком пристроившихся на
лавке обеих жен, что народ, мол, отупел вконец, тяготеет к стадной жизни в
противовес прогрессу, и скоро вообще прекратится у человека мысль, он не
сможет больше обманывать скотину, и тогда коровы и лошади, как более физи-
чески сильные и как представители окончательной, совершенно ничего не имущей
пролетарской среды, возьмут власть и начнется скотское правление. "Нынче
власть Советская, а будет власть Скотская", - назидательно ворковал Михей
бархатным своим голосом, опершись бородой на плетень. Старухи, тащившие из
лесу лукошки с желудями и мелкими жителями гнилых пней, крестились, ловя
беззубыми ртами воздух, давно уже научились они вместе с дыханием вылавли-
вать себе пищу из ветра, как мельницы, а взрослые бабы, в которых жила еще
неясная тоска, слушали Михея и думали, не стать ли и им тоже добавочными же-
нами Гвоздева, все одно пропадать со своими обрубками, а он хоть мудростью
полезен. Когда же ударили морозы, озеринцы бросились на кладбище, словно по
сигналу, уж никто не помнил, как и началось, после говорили - Михей надоу-
мил, сказал, будто покойники зимой ничего не чуют от мерзлости в могилах, а
Бога, мол, зимой и вовсе нет.
Мертвецы, впрочем, пищи на себе не несли, заранее потратив всю плоть на
корм земляным вшам и опарышам, а та мелочь за лето расползлась кто куда. Из
земли выудили и сварили только одного младенца, усохшего по осени, и супом
тем накормили девочку-сироту пяти лет, у которой от голода глаза стали таки-
ми большими, что она ими видела уже, что не положено, всяких потусторонних
существ; от могильного супа девочка легла на лавку спать, но потом стала
корчится, схватившись за живот, и так корчилась и кривлялась она целый день,
вырвать сиротка ничего не могла, потому что жадный голод жил в ней уже сам
по себе и не отпускал из тела ни грамма проглоченного, сухое тявканье девоч-
ки так истомило под конец озеринцев, что огромный костистый мужик Терентий
из племени мотающих головами убил ее молниеносным ударом лопаты в грудь, су-
хим шипящим хлопком выпустив из девочки затаенный воздух. Потом Терентий
взял нож и выпорол сироте желудок с кишками, так и лежала она на лавке,
раскрытая, как поросенок, и малочисленная озеринские детвора ходила глядеть
на ее сердце, крупное, боком погруженное в кровь, а к полудню девочку разня-
ли по суставам, зажарили частями над костром, да и съели. За сироткой после-
довала старуха Федотовна, которую зарезали мальчишки, все равно она помирала
еще с лета от голода и низовых кровей, и уж синюшная вся стала, да, видно,
жизнь застряла где-то в сухом теле Федотовны, и никак не могла вылезти нару-
жу. Мальчишки били старуху ножами, вытащив из избы на двор, Федотовна не
кричала, а лишь кряхтела, отмахиваясь от них, они валили ее на колени, но
она снова поднималась, пока мальчик Карпуша, тот самый, что удил теперь на
мостках рыбу, не дал ей сковородкой по голове, после чего Федотовна ослабла
и дала выпустить из себя всю кровь. Мальчишки с торжеством поволокли ее труп
через деревню, к Терентию, другие старухи в ужасе затворяли окна, завидев
такие страшные похороны, Терентий же, встречая покойницу, лишь громогласно