"Илья Масодов. Ларинголог" - читать интересную книгу автора

заворачивая ей губы, я нажимал на подбородок, чтобы его открыть, цеплялся
пальцами за зубы, она дышала, ничего не понимая, была без сознания, но
дыхание ведь находится выше сознания, ничто так не пугает меня, как
дыхание, оно подобно ходу живых часов, воплощению времени, медленно
съедающего обворожительное детское тело, оно не дает красоте застыть,
навсегда отпечататься в зрачке Вселенной, стать вечной, завершив тем самым
замысел Творца, оно существует помимо, за пределами, вовне, тебе вредно
дышать, воздух отравлен ароматом роз, ароматом чувственной любви и смерти,
ты не должна дышать, моя прелесть, если хочешь стать вечной. Я искал
пальцами у нее во рту источник жизни, язык, мягкий, как слива в теплом
компоте, небо и горло, дыхание шло оттуда, изнутри, как обычно, язык
пульсировал, висок пульсировал, какая электрическая была у тебя пульсация,
я нащупал твои гланды, два слизистых горячих бугорка, вот это мне и было
нужно, как опасался я, что какой-то другой, мерзкий врач уже, упаси Боже,
светлый, светлый Боже, взял их и выдрал своими щипцами, ааа, я знаю, как
это происходит, отвратительные демагоги, подлые развратники, ааа, я знаю,
что вы делаете с детьми, привязав их к стульям, взяв за голову цепкими
когтями, как хищные птицы, заглядываете вы внутрь, и даже обманутые
родители случается сами помогают вам держать собственных детей, "подержите
дочку за руки, крепче, крепче держите, она не должна дергаться!", не должна
дергаться, она не должна дергаться, несчастный ребенок, это должно быть ей
сделано, должно быть над ней произведено, держите ее крепче, пока я ей это
делаю, за руки, за плечи, головку ей подержите, шире рот, шире рот! Вот так
они, сволочи, лишают их девственности, невинных детей, которые и понятия ни
о чем не имеют, они не знают даже, что такое эти самые гланды, и зачем они
есть, а бывает, и под наркозом, в бесчувственном состоянии, и родители
присутствуют, дааа, это вдвойне сладостно, прямо у них на глазах! Прямо у
них на глазах войти с железом в мягкое лицо ребенка, войти через рот,
нагло, бесстыже, и вырвать из него кусок, с кровью, с болью, это вам не
перепонка какая-нибудь в заднице, из горла вырвать, из живого дыхания,
смотреть в эти детские, расширенные от ужаса, поведенные болью глаза,
нееет, те, кто делают это под наркозом - просто идиоты, нееет, без всякого
там наркоза! Я, собственно, рвал только у девочек, да так их запугивал, что
в обморок падали, а только она отвалится, только глазки заехали - тут и
рвать! Тут и рвать, настоятельно рекомендуется, тут и рвать, в этот самый
момент, когда гаснет от боли и ужаса детский разум, тут она моя, моя, а
родители стоят рядом, тупые скоты, за руки ее держат, а можно уже и не
держать, она уже не бьется, отвалилась, обмерла, а я ей уже делаю, что не
надо, прижал ее и делаю, впился ей в рот, и не видит никто, что же я там
творю, какой разврат, а когда кровь, кровь когда брызнет, в пальцы, тут уже
держись, зубы сцепишь бывало, а выть так хочется, зверем диким, это ж
невиданное, невыразимое, это ж божий дар! Дернешь, и все тело дернется, а
как орут бывает, взахлеб, и правильно, насилие ведь неприкрытое, и родители
помогают, не защитят свою доченьку от злого дяди, тупые скоты, терпи,
говорят, терпи, заинька, а заиньке больно, страшно, ой, как больно заиньке,
уж я-то знаю, уж я-то стараюсь побольнее сделать, а они ей - терпи,
заинька, а она уже, несчастная, и кричать не может, давится только, я в
такие моменты в глаза им, зайкам, гляжу, взгляд у меня жуткий, колодезный,
ох и боятся же они, несчастные, а помню, как жмутся, когда приводят, ой,
когда приводят, как жмутся, дрожат как, обманывают их, говорят: дядя только