"Лариса Матрос. Презумпция невиновности (Социологический роман)" - читать интересную книгу автора

- туда! - произнесла дочь, растягивая звуки. - Ты что?! Эмигрировать
надумала, сейчас, когда я накануне защиты, когда у нас в связи с
перестройкой открылись новые возможности?
- Ну, мамочка, посуди сама: у нас нет никаких перспектив. В институте
нам не дадут квартиру, так как весь этот дом, который закончат строить еще
неизвестно когда, уже распределили, тем, кто приехал раньше нас. Новое
строительство заморожено, так как у института нет никаких денег. Купить мы
не можем, так как нам прописку не дали, а сейчас не дадут и подавно.
Разговоры о приватизации жилья, о продаже его - пока только разговоры. Но
если дело даже дойдет до этого, то кто нам его продаст. Уже ходят слухи, что
продавать будут прежде всего тем, у кого московская прописка не менее пяти
лет. К тому же в Москве множество беженцев из республик Из-за стихийных
бедствий, аварий и межнациональных конфликтов. Научных перспектив в этом
институте никаких нет, а в другом месте нас не возьмут, опять же Из-за этой
проклятой прописки. Да, Москва! Москва! - продолжала дочь с грустью, - я
люблю бесконечно этот город. Мы много с тобой мечтали о доме, о столичном
образовании для Катюшки, о театрах, концертах. Но ты сама видишь - ничего у
нас не получилось. Я терпела этот кошмар целый год, потому что верила:
вотвот нам дадут жилье, или хотя бы прописку. В Сибирь я не могу вернуться.
Вопервых, мне надоело без конца мерзнуть. Хватит, что ты отдала Сибири самые
лучшие годы своей жизни. Вовторых, где мы будем жить? Здесь? Впятером?! У
нас уже семья из трех человек, своя собственная жизнь. Где мы будем здесь
ютиться? Да и что нас ждет в Академгородке сейчас, где тоже для молодых нет
перспектив. Это уже не то место, где вы начинали, и ты это знаешь. Я сама не
знаю, что нас ждет там. Но, что делать, если мы в этой стране никому не
нужны. Я боюсь за своего ребенка. Я была в Ленинграде, там все в страхе
Из-за общества "Память". Мне страшно! Понимаешь страшно? Дочь говорила и
говорила, захлебываясь слезами. Накопившаяся неудовлетворенность лавиной
выплескивалась во все новых и новых фактах, иногда натянутых, выдернутых, но
в сумме своей ужасных, жестоких, известных и в то же время неожиданных в
своей совокупности для Инги Сергеевны. Она сидела, склонившись над своей
диссертацией, не глядя на нее и внимательно слушая дочь. Вывод, который
следовал за всем тем, что говорила дочь, был настолько чужд ей, что
значимость доводов как бы нивелировалась сама собой. - Жизнь человеческая
- вещь сложная, - перебила Инга Сергеевна дочь. - Она слагается из удач и
неудач, из взлетов и падений, из будней и праздников, - говорила мать как
можно спокойнее. - Сейчас у вас такая полоса. Мы тоже начинали очень
трудно, без всякой помощи. - Я все это знаю и горжусь вами бесконечно, -
перебила дочь, - но у вас при всех трудностях был главный стимул -
перспектива. У нас ее нет и не предвидится в обозримое время. - Но
перспективу задает себе человек сам. В каждом обществе есть преуспевающие и
неудачники, есть благополучные и прозябающие...
- Да, но общество должно иметь какой-то стержень, какую-то
стабильность исходной ситуации, в которой человек уже определяет свой путь.
Ну если, например, нет сейчас нормального, честного пути решить жилищную
проблему, чтоб я обрела свой угол, свое гнездо, то как бы я ни трудилась,
что бы я ни делала, мне это ничего не даст для удовлетворения жизнью. Если
мой муж, талантливый молодой кандидат наук, должен выполнять дурацкую
неквалифицированную работу за минимальную зарплату и не может сменить
работу, потому что у него нет прописки, а прописку ему не дают именно для