"Анна Матвеева. Небеса" - читать интересную книгу автора

сердечко мое? А ты разводишь философию перед дитем!"
Дед с надеждой глянул на меня - вдруг я вправду грустила о том, что
бабушки Тани больше никогда не будет в нашем доме, никто не будет стоять на
коленках, заглядывая в строгие глаза на иконах...
Мне стало стыдно от того, что бабушкины слова не были правдой, я не
скучала без умершей, но всего лишь хотела знать - для чего ей досталась
смерть?
Ласковая, серая от пыли трава... Если по ней шаркнуть ногой, над
дорогой вспыхнет мелкий салют: коричневые брызги кузнечиков, их прозрачные,
как леденцы, крылышки, самолетный стрекот - и через секунду полное затишье,
новоселье в травяных домиках: наклонись поближе, и услышишь, как бьется
крошечное насекомое сердце... Размякшие под зноем яблони склоняли тяжелые
ветви к заборам. Нагретая солнцем дорога сворачивала к невысокому холму,
беспросветно заросшему лебедой, - мы с Сашенькой звали этот холм "горой",
взбегали вверх по одному склону, чтобы ускоренно спуститься по другому. Мама
терпеливо ждала нас: торопиться было некуда. Вырвавшись из бабушкиного дома
на волю, мы трое с наслаждением растягивали время, словно конфету-тянучку.
Бабушка была одержима хозяйственным демоном и посвящала борьбе за
идеальное домоводство все свободное время - как свое, так и наше. Сашеньке с
минимального возраста доверялся бой с пылью, обживавшей и обожавшей
многочисленные полочки. Мне предписывалась почти больничная обработка
памятных вещиц.
Борьба за чистоту не утихала все лето: пол отмывался от пыли, одежда от
грязи, посуда скрипела от собственной чистоты, и даже земля в огороде была
чистой, свежей, блестящей. Мы грабили эту землю с аппетитом варваров, с
молчаливого благословения мамы, под сенью бабушкиного недовольства.
Бабушка не была жадной, она всего лишь не умела скрыть сожаления - ведь
варварски уничтоженные нами плоды и ягоды можно было бы сварить, засолить,
закатать, высушить, просахарить и оставить на зиму. В июне о зиме не
думалось никому, кроме бабушки, вот почему для огородной атаки мы выбирали
время дневного отдыха, когда старики закрывали в своей комнате ставни и на
несколько часов покидали наш мир. Солнце начинало веселиться, подмигивать
единственным своим ярким глазом, и ни в какие другие минуты я не чувствовала
такого единения с Сашенькой, какое витало над нами в эти часы! Мы начинали с
клубники, тщательно обирая созревшие со вчерашнего дня розовые ягоды или
отыскивая под зазубренными листьями жгуче-красные, перезрелые, с багровыми
пролежнями на боках. Потом перебирались в колючий малинник, скрывавший нас с
головами, манящий все новыми и новыми ягодами, составленными из крохотных
сладких бусинок, лопавшихся на языке, затем шли к вишням, чьи лакированные
щеки хранили следы от укола птичьих клювиков. Животы становились тугими и
тяжелыми, но мы ныряли в гороховые грядки, безжалостно вспарывая стручки и
высыпая на ладони твердые и крупные горошины, походившие на крохотные
пушечные ядра. Стручки тоже шли в дело, изжевывались, пока не исчезал
последний сочный привкус, а мы спешили поживиться раскрасневшейся, треснутой
от спелости помидоркой и сорвать небритый огурчик...
Мамин силуэт мелькал за кухонным окном, из крохотной форточки летело
бормотание радио, а мы с Сашенькой сидели на ступеньках крыльца, набитые
ягодами, как два чучела...
Река в этих местах была хоть неглубокая, но быстрая. Сашенька,
нетерпеливо сбросив надоевшее платье, вбегала в речку и окуналась с головой,