"Сомерсет Моэм. Тогда и теперь" - читать интересную книгу авторапозволил себе вспылить, а настойчивое требование немедленного союза с
Флоренцией свидетельствовало о шаткости его положения. Настроение Макиавелли улучшилось. Неучтивость герцога его не огорчила: он был готов к этому. Закончив трапезу, он попросил слугу отвести его в монастырь. Монахи выделили флорентийцу просторную келью, а Пьеро и курьеру пришлось расположиться в коридоре на соломенных матрацах среди прочих путешественников, благодаривших бога за крышу над головой. Перед тем как лечь спать, Макиавелли написал письмо Синьории, в котором подробно изложил события прошедшего дня. На заре курьеру предстояло увезти послание во Флоренцию. - А ты напиши Биаджо. Пусть он успокоит твою мать, сообщит ей о твоем благополучном прибытии, - сказал он Пьеро. - И попроси его прислать мне Плутарха. Макиавелли взял в дорогу только своего любимого Данте и "Анналы" Ливия. Когда Пьеро закончил, Макиавелли без особых церемоний взял письмо и прочел его: "Мессер Никколо молчал все утро, и, понимая, что его ум занимают важные проблемы, я старался не докучать ему. Но после обеда он заговорил. Более остроумного и доброжелательного человека я не встречал. Даже не заметил, как доехали до Имолы. Мессер Никколо полагает, что у меня хороший голос. Жаль, я не взял с собой лютню. Он просит прислать сочинения Плутарха". - Отличное письмо, - улыбнулся Макиавелли. - Твоя мать будет довольна. Ну а теперь пора и отдохнуть. У нас был трудный день. 7 Макиавелли не привык долго спать. Он поднялся с рассветом и позвал Пьеро помочь ему одеться. Долго оставаться в монастыре он не собирался: не хотел, чтобы вся Имола знала, как и с кем он проводит время. Макиавелли не без оснований полагал: визиты некоторых гостей целесообразно сохранять в тайне. Курьер уже ускакал во Флоренцию. И Макиавелли вместе с Пьеро отправился в "Золотой лев". Шли они по узким, извилистым улочкам. Смена власти никак не ощущалась в маленькой Имоле. Горожане занимались своими делами. Казалось, ничто не потревожило мирного течения их жизни. Многочисленные пешеходы расступались, пропуская всадников или вереницу ослов, навьюченных дровами. Разносчик иголок и булавок, ниток и лент громко расхваливал свой товар. Все лавочки гостеприимно раскрыли двери. Кто-то покупал молоко, женщина примеряла башмаки, цирюльник стриг мужчину. Все дышало спокойствием и процветанием. Ни один нищий не приставал к прохожим. В "Золотом льве" Макиавелли заказал хлеба и вина. Хлеб, смоченный вином, казался приятнее на вкус. Под крепившись, они пошли к цирюльнику. Тот побрил Макиавелли, брызнул ароматной водой на его короткие волосы и причесал их. Все это время Пьеро задумчиво поглаживал свой гладкий подбородок. - Я думаю, мне надо побриться, мессер Никколо. - А я полагаю, тебе можно подождать еще пару месяцев, - улыбнулся Макиавелли и добавил, обращаясь к цирюльнику: - Причеши его. И не забудь подушить. Когда Пьеро встал, Макиавелли спросил цирюльника, как пройти к дому некоего мессера Бартоломео Мартелли. Объяснения оказались такими путаными, |
|
|