"Уильям Сомерсет Моэм. Падение Эдварда Барнарда (1921)" - читать интересную книгу автора

- Не понимаю я тебя, - сказал он.
- Это пришло ко мне не сразу. Мало-помалу я полюбил здешнюю жизнь, ее
непринужденность, ее досуг, полюбил здешних людей, их добродушие, их
беззаботные улыбки. Я стал думать. Прежде у меня на это никогда не хватало
времени. Я стал читать.
- Ты всегда читал.
- Я читал, чтобы сдать экзамены. Читал, чтобы суметь поддержать
разговор. Читал в поисках нужных мне сведений. Здесь я научился читать
удовольствия ради. Я научился разговаривать. Известно тебе, что беседа -
одно из величайших удовольствий в жизни? Но для этого нужен досуг. Прежде я
всегда был слишком занят. И понемногу все, что казалось мне таким важным,
значительным, стало казаться довольно-таки мелким и пошлым. Что толку в этой
вечной суете, в постоянном напряжении? Вот я вспоминаю Чикаго и вижу
мрачный, серый город, сплошной камень - точно тюрьма, - и непрестанную
суматоху. А к чему все эти усилия? Так ли надо жить? Для того ли мы родились
на свет, чтобы спешить на службу, работать час за часом весь день напролет,
потом спешить домой, обедать, ехать в театр? Так лия должен проводить свою
молодость? Ведь молодость коротка, Бэйтмен. А когда состаришься, чего тогда
ждать? Утром спешить из дому на службу и работать час за часом весь день
напролет, а потом снова спешить домой, обедать, ехать в театр? Если
сколачивать состояние, быть может, оно того и стоит, - не знаю, это зависит
от характера; ну, а если ты не стремишься к богатству, тогда чего ради? Я
большего хочу от жизни, Бэйтмен.
- Что же тогда ты ценишь в жизни?
- Боюсь, ты станешь смеяться надо мной. Красоту, правду и доброту.
- Неужели ты думаешь, что не найдешь всего этого в Чикаго?
- Некоторые, может быть, и найдут, а я - нет. - Эдвард порывисто
поднялся. - Говорю тебе: когда я думаю, что за жизнь я вел в прежние
времена, меня охватывает ужас, - с силой воскликнул он. - Меня дрожь
пробирает, когда я думаю, какой опасности я избежал. Я и не знал, что у меня
есть душа, пока не приехал сюда. Останься я богатым человеком, я потерял бы
ее безвозвратно.
- Как ты можешь говорить такие вещи? - с негодованием крикнул Бэйтмен.
- Мы часто спорили об этом.
- Да, знаю. С таким же успехом глухонемые могут спорить о музыке. Я
никогда не вернусь в Чикаго, Бэйтмен.
- А как же Изабелла?
Эдвард подошел к краю веранды и, облокотившись на перила, заглянул в
колдовскую синеву ночи. Когда он обернулся, Бэйтмен увидел на его лице
улыбку.
- Изабелла чересчур хороша для меня. Ни одной женщиной я не восхищался
так, как ею. У нее великолепная голова, и она так же добра, как и красива. Я
уважаю ее энергию и ее честолюбие. Она рождена для успеха. Я ее совершенно
не стою.
- Она думает иначе.
- Но ты должен ей это объяснить, Бэйтмен.
- Я? - воскликнул Бэйтмен. - Кто угодно, только не я.
Эдвард стоял спиною к ярко сияющей луне, и лица его нельзя было
разглядеть. Неужели он опять улыбается?
- Даже и не думай что-либо скрыть от нее, Бэйтмен. Она ведь так умна,