"Сомерсет Моэм. Заводь (Перевод М.Беккер)" - читать интересную книгу автора

ближнем - и завсегдатаи гостиницы бесцеремонно подшучивали над Лоусоном. Он
только улыбался. Их грубые намеки не стоило опровергать. Чувства его были
совершенно чисты. Он любил Этель, как поэт может любить луну в небе. Он
думал о ней так, словно она была не женщиной, а каким-то неземным существом,
таинственным духом заводи.
Однажды, проходя по бару гостиницы, он увидел, что там стоит старик
Бривальд, как всегда одетый в поношенный синий комбинезон. Лоусону
захотелось поговорить с Бривальдом - ведь это был отец Этель, - и потому он
подошел к стойке, заказал виски, обернулся, словно невзначай, и предложил
старику выпить. Некоторое время они болтали о местных датах, и Лоусон с
неудовольствием заметил, что нор-Аежец внимательно изучает его своими
хитрыми голубыми глазками. В Бривальде было что-то неприятное - за внешним
подобострастием этого старика, сально потрепанного в битве с судьбой, все
еще угадывалась былая свирепость. Лоусон вспомнил, что Бривальд когда-то
служил капитаном на шхуне, промышлявшей работорговлей (в Тихом океане их
называют ловцами черных дроздов), и у него была грыжа - последствие раны,
полученной в схватке с жителями Соломоновых островов. Раздался звонок на
завтрак.
- Ну, мне пора, - сказал Лоусон.
- Вы бы как-нибудь заглянули ко мне, - хриплым голосом произнес
Бривальд. - У меня не очень богато, но я буду рад вас видеть. С Этель вы
ведь знакомы.
- Зайду с удовольствием.
- Лучше всего в воскресенье вечером.
Ветхое бунгало Бривальда стояло посреди кокосовых пальм плантации,
немного в стороне от Ваилимского шоссе. Вокруг дома росли огромные бананы.
Лохматые листья придавали им трагическую красоту прелестной женщины, одетой
в рубище. Все кругом казалось неряшливым и запущенным. Во дворе бродили
тощие черные свиньи с острыми спинами, громко кудахтали куры, роясь в
разбросанном повсюду мусоре. На веранде валялось несколько туземцев. Лоусон
спросил Бривальда, и старик своим надтреснутым голосом позвал его в
гостиную.
- Садитесь, будьте как дома, - сказал он, раскуривая старую вересковую
трубку. - Этель еще прихорашивается.
Вошла Этель. Она надела юбку с блузкой и причесалась на европейский лад.
В ней уже не было робкой и дикой грации той девушки, что каждый вечер
приходила к заводи, но теперь она казалась более обыкновенной и потому более
доступной. Она поздоровалась с гостем. Лоусон впервые коснулся ее руки.
- Надеюсь, вы выпьете с нами чаю, - промолвила она.
Лоусон знал, что Этель училась в миссионерской школе, и было забавно и в
то же время трогательно смотреть, как ради него она старается вести себя,
словно светская дама. Стол уже был накрыт к чаю, и вскоре четвертая жена
старого Бривальда принесла чайник. Это была красивая, немолодая уже туземка.
Она знала всего несколько слов по-английски и все время улыбалась. Чаепитие
проходило необычайно торжественно, было много бутербродов, приторно-сладкого
печенья, и разговор велся весьма церемонный. Затем в комнату тихонько вошла
маленькая сморщенная старушка.
- Это бабушка моей Этель, - пояснил Бривальд, громко сплюнув на пол.
Старушка неловко присела на краешек стула. Видно было, что она не
привыкла к стульям, и ей гораздо удобнее сидеть на полу. Она молча