"Уильям Сомерсет Моэм. Чувство приличия" - читать интересную книгу автора

- Неужели женщина может влюбиться в ум мужчины? - спросил я из
чистого любопытства.
- А что еще есть в Джерарде?
Вопрос, признаться, не из легких. По-моему, больше ничего в Джерарде не
было; но секс непредсказуем, и я вполне готов поверить, что Мэри увидела в
Джерарде Мэнсоне обаяние и физическую привлекательность, к которым почти все
оставались слепы. Он был маленький, сморщенный, бледное умное лицо, за
стеклами очков блеклые голубые глаза, огромный выпуклый лоб и сияющая
лысина. Внешность отнюдь не романтического любовника. С другой стороны, он
бесспорно был очень тонкий критик и отличный эссеист. Меня несколько
раздражало, что он пренебрежительно отзывался обо всех английских авторах,
кроме тех, кто благополучно отошел в мир иной; но это лишь возвышало его в
глазах нашей интеллигенции, охотно верящей, будто на почве отечества не
произрастает ничего путного, и в этой среде он пользовался большим влиянием.
Однажды я сказал ему, что достаточно изречь пошлость по-французски, чтобы он
счел ее остроумной, и он настолько оценил мою шуточку, что вставил ее как
свою в очередное эссе. Если уж он снисходил до похвалы современным авторам,
то хвалил лишь тех, кто пишет на чужом языке. Но вот что досадно - сам он,
бесспорно, писал блестяще. Стиль его был безупречен. Познания широки и
разносторонни. Он умел быть серьезным без высокопарности, забавным без
легкомыслия, изысканным без жеманства. Самая незначительная его статейка
отлично читалась. Каждое его эссе - маленький шедевр. Что до меня, я не
считал его таким уж приятным собеседником. Возможно, мне не удалось
разглядеть лучшие его стороны. Хотя мы были знакомы много лет, ни разу я не
слыхал от него забавной шутки. Он был не речист, и когда уж произносил два
слова, то будто не говорил, а вещал. Если бы мне предстояло провести вечер с
ним вдвоем, я пришел бы в отчаяние. Меня всегда поражало, что этот скучный,
напыщенный человечек способен писать так изящно, остроумно и весело.
Еще больше я поражался, что общительная, жизнерадостная Мэри Уортон
пылает к нему такой нежной страстью. Подобные загадки непостижимы, видно,
было в этом немолодом, недоброжелательном, злонравном человечке что-то
притягательное для женщин. Жена его обожала. Она была толстая, нудная и
настырная. Она отравляла Джерарду жизнь и нипочем не соглашалась дать ему
свободу. Она поклялась, что покончит с собой, если он от нее уйдет, и Мэнсон
опасался, как бы она при своем неуравновешенном, истеричном нраве не
исполнила угрозу. Однажды, когда Мэри позвала меня на чашку чаю, я заметил,
что она неспокойна и чем-то расстроена, спросил, что случилось, и она вдруг
расплакалась. Оказалось, перед тем она завтракала с Мэнсоном, и он был
совсем выбит из колеи, жена закатила ему ужасную сцену.
- Так продолжаться не может! - воскликнула Мэри.-- Его жизнь идет
прахом. У всех у нас жизнь идет прахом.
- Почему бы вам не сжечь свои корабли?
- То есть?
- Вы так давно любите друг друга, вы успели изучить друг в друге и
самое хорошее, и самое дурное; вы оба уже немолоды, много ли вам осталось;
обидно, чтобы пропадало понапрасну чувство, которое выдержало такое
испытание временем. И какая от вашей жертвы польза Тому и миссис Мэнсон?
Разве они счастливы оттого, что вы оба мучаетесь?
- Нет.
- Тогда почему бы вам попросту все не бросить и не укатить вдвоем, а