"Франсуа Мориак. Мартышка" - читать интересную книгу автора

вдруг так больно пронизывала сердце мысль, что судьба жестоко обманула ее:
вынырнув из потемок сна, Поль видела за окном похожие на призраки деревья
в лохмотьях ржавой листвы, раскачивавшие по ветру свои черные ветви.
И все же это были лучшие минуты за день! Можно было полежать в
оцепенении дремоты, пригревшись под одеялом. Гийом охотно "забывал" зайти
поцеловать мамочку. Нередко Поль слышала, как в коридоре свекровь
вполголоса уговаривала мальчика зайти пожелать маме доброго утра. Старая
баронесса терпеть не могла невестку, но не допускала нарушения традиций.
Гийом робко входил в комнату и с порога со страхом устремлял взгляд на эту
грозную голову, утопавшую в подушках, на эти черные, прилизанные на висках
волосы, узкий, заросший, слабо очерченный лоб и на желтую щеку с родинкой,
выглядывавшую из-под темного пушка. Наклонившись, он быстрым поцелуем
касался этой щеки и уже заранее знал, что мама торопливо вытрет ее и
брезгливо скажет: "Опять всю обслюнявил!.."
Поль не пыталась бороться с чувством брезгливости в отношении к сыну.
Разве она виновата, что ее сын такое жалкое существо? И ничего нельзя с
ним поделать! Ну что можно сделать с таким слабоумным и скрытным ребенком,
который к тому же всегда чувствует за собой поддержку бабушки или старой
фрейлейн? Но, кажется, уже и сама баронесса начинает прозревать:
согласилась, например, поговорить о мальчике со школьным учителем. Да-да,
с учителем светской школы. Впрочем, выбора у них нет, священник обслуживал
три прихода, да и жил в четырех километрах от усадьбы. Уже два раза, в
1917 и 1918 годах, после заключения перемирия, Гийома пробовали отдать в
пансион: сначала устроили его в Сарла, к иезуитам, а потом отдали в
семинарию в Нижних Пиренеях. Оба раза его через три месяца возвращали к
родителям. Мартышка портил простыни. Учебные заведения, которые
содержались духовными особами, не были приспособлены в те годы для
воспитания отсталых или больных детей. А как примет старуху баронессу этот
молодой кудрявый учитель, чудом уцелевший под Верденом? У него такие
веселые глаза. Может быть, ему будет лестно, что сама баронесса пришла к
нему в качестве просительницы? Поль не пожелала принять участия в этих
переговорах - теперь она ни с кем не решалась встречаться, и больше всех
она боялась этого учителя, прославившегося своими блистательными
педагогическими талантами. Управляющий поместьем Сернэ, Артур Лусто, хоть
и состоял в "Аксьон франсез", восторгался учителем, уверяя, что малый
пойдет далеко... "Старая баронесса, - думала Поль, - как и все дворяне,
выросшие в деревне, умеет говорить с крестьянами. Знает все тонкости
местного диалекта. Пожалуй, одной из черточек обаяния, еще сохранившегося
у нее, как раз является ее речь - все эти старинные слова и выражения,
которые она произносит с каким-то старомодным изяществом. Да, но ведь
школьный учитель - социалист, человек совсем другой породы; чрезмерная
любезность баронессы, возможно, покажется ему оскорбительной. Людей этого
сорта не возьмешь подчеркнутой учтивостью, якобы уничтожающей социальные
различия. Впрочем, кто его знает. Он был ранен под Верденом. Это
обстоятельство может сблизить его со старухой, ведь ее младший сын, Жорж
де Сернэ, без вести пропал в Шампани".
Поль отворила окно и увидела в конце аллеи худую и сгорбленную фигуру
свекрови. Баронесса шла, сильно налегая на палку. Черная соломенная шляпка
забавно торчала у нее на самой макушке. Старуха медленно шествовала меж
двух рядов старых вязов, пламенеющих в лучах заката, заливавшего своим