"Владимир Максимов. Сага о носорогах " - читать интересную книгу автора

сионисты вдруг оборачиваются здесь закоренелыми неомарксистами, сторонниками
"третьего пути", горячими поклонниками дела палестинского освобождения.
Писатели без книг, философы без идей, политики без мировоззрения, они
сделали моральную эластичность своей профессией, начисто выхолостив из
памяти цели и пафос того самоотверженного движения, из которого вышли.
Расценивая свои подлинные или мнимые заслуги перед оставленным отечеством не
как вынужденную дань борьбе, а как чековую книжку на получателя, они
используют в своих корыстных целях все трагические противоречия современного
мира: национализм, антисемитизм, религии. Теперь не редкость, когда
очередной эмигрантский вояжер последнего призыва прежде, чем дать кому-либо
интервью о политзаключенных или правах человека, заложив ножку на ножку,
деловито заявляет: "Деньги на бочку!"
И стыдно, и горько, и пакостно от всего этого на душе до невозможности.
И поэтому вдвойне горше и обиднее, когда, в яростном кольце этого
носорожьего фронта, оттуда, со стороны тех, кому привык верить и на кого
надеяться, вместо слов поддержки только и слышишь: не то, не так, не туда!
Неужели и впрямь оттуда, из-за стены глушений и пограничных рогаток, виднее,
что здесь "то", "так" и "туда"? Не естественнее ли было бы для нас с вами
продолжать общаться, как бывало, на взаимном доверии и понимании с
полуслова, с полувзгляда, с полунамека, а то и просто на расстоянии? Вы -
там, мы - здесь. Ведь каждый из нас остался тем же, чем был на родине, со
своими взлетами (если таковые были!) и падениями (если таковые имелись!), со
всеми достоинствами и недостатками, только сделались намного печальнее и
старше. Неправое дело, по недомыслию или злонамеренности, может совершить
один, даже хорошо знакомый вам человек, в том числе и я, но рядом со мною
стоят люди, которых, хочу надеяться, вы, как и прежде, любите: Иосиф
Бродский, Володя Буковский, Толя Гладилин, Наташа Горбаневская, Эмма
Коржавин, Эрик Неизвестный, Вика Некрасов, каждый со своим кругом связей и
привязанностей. До последнего дня сопутствовал всем нам и чистейшей души
Саша Галич. Согласитесь, столько самых разнообразных людей не могут,
сговорившись, делать одно неправое дело. Да, могут быть ошибки, срывы,
невнятности, но в целом наше дело делается во имя тех же идеалов, какие
объединяли нас с вами на родине. Ради этого мы живем, думаем, стараемся, в
меру своих сил и разумения, работать, отбиваясь на четыре фронта от
беспощадного носорожьего натиска. Насколько бы легче нам было в этом
отчаянном единоборстве, если бы мы ощущали спиною вашу поддержку, хотя бы
молчаливую. Окружение, за кольцом которого нет "своих", смертельно и для
нас, и для вас. Если же вы есть, остались, ждете, то я уверен, мы в конце
концов прорвемся друг к другу".

6

Рог к рогу. Ноздря к ноздре. Слюна с пеной - веером. Ломятся, каре на
каре, смыкаясь в кольцо. И пятачок свободной от их топота земли, где стоит
одинокий человек в свитере, который чудится мне белой тогой с малиновым
подбоем, становится все крохотнее и теснее. Они обтекают его со всех сторон,
кося кровавым глазом на обреченного чудака, не желающего им уступить. Вот
вам наша рука, Эжен, мы вместе падем под их копытами, но все-таки не
уступим. Мы хотим погибнуть людьми. Идущие на смерть приветствуют тебя!
Дорогу носорогам! Дорогу!