"Кит МакКарти. Пир плоти " - читать интересную книгу автора

Бога.
И все же...
И все же впоследствии ему казалось, что первая мысль, которая пришла
ему в голову, когда взгляд его упал на идеальный круг огромного дубового
стола, не была ни главной, ни даже второстепенной. Мысль была кощунственной.
"Она прекрасна..."
Она была около метра шестидесяти ростом, с короткими, выкрашенными хной
волосами. Она смотрела в никуда своими темно-карими глазами. Это были
мертвые глаза, уже подернутые пеленой, но все еще поразительно прекрасные.
Он не мог не признать, что даже в смерти - даже в такой смерти, как
эта, - она сохранила свою красоту.
Он знал, кто это.
Он вспомнил, что видел ее раньше, но мысль эта оказалась хрупкой и
мимолетной - ее тут же вытеснила вереница более сильных эмоций. Момент был
неподходящий для того, чтобы вспоминать, где и когда он мог ее видеть.
Ее смерть затмила собой все остальное.
Она была полностью раздета и висела над круглым столом для совещаний -
с того места, где он стоял, казалось, что над самой серединой. Ее шею
стягивала бледно-красная веревка. На вид веревка казалась нейлоновой - хотя
на таком расстоянии трудно было сказать точно, - а цвет ее, телесно-розовый
в слабом зимнем свете, будто нарочно подчеркивал женственность и изящество
девушки. Узел находился за ее левым ухом - то есть с той стороны, где стоял
он. Из-за этого голова была повернута вправо и подбородок девушки оказался
слегка задран.
Айзенменгер проследил взглядом до самого конца веревки. Он не ставил
перед собой цель смотреть вверх - взгляд его непроизвольно скользнул с тела
на узел, а уж оттуда к исходной точке.
Создавалось впечатление, что веревка уходит в бесконечность. Она
поднималась над всеми демонстрационными витринами, над огромными лампами в
круглых матовых плафонах, подвешенных на невероятно длинных цепях, над
балконом, опоясывавшим верхнюю половину здания, и тянулась все дальше -
туда, куда уже не достигал взгляд.
И тут Айзенменгер понял, что веревка свисает с высшей точки здания -
огромного стеклянного купола. Он не только не видел, где она начинается, но
и не мог понять, как ее туда прикрепили.
Стараясь не ступить в разлившиеся по ковру лужи крови, Айзенменгер
осторожно сделал несколько шагов вперед.
Как это и бывает при удушении, лицо девушки слегка покраснело, глаза ее
тоже были налиты кровью.
Он приблизился лишь на метр, но теперь все страшные детали выступили
гораздо яснее, и зрелище стало поистине ужасным.
Ее тело было вскрыто сверху донизу. Кто-то разрезал его от гортани до
самого лобка и раздвинул в стороны кожу, жировую ткань и мышцы, словно
повар, разделывающий рождественского поросенка. Ее большие тяжелые груди
свисали, как фалды пиджака с переполненными карманами; ребра, впервые
выставленные на всеобщее обозрение, смущенно скалились в белой ухмылке.
Мало того: продольного разреза кому-то показалось недостаточно -
перпендикулярно ему был сделан еще один, поперечный, шедший чуть выше пупка
в обе стороны и огибавший бока. В результате разрезы образовывали крест, и
две нижние половины уцелевшей кожи свисали, обнажив брюшную полость с