"Джон Маккормак. Друг стад (Айболит из Алабамы) " - читать интересную книгу авторашел зверь прямо на меня.
Наверное, всегда наступает момент, когда охотник, оказавшись лицом к лицу с нерукотворной красотой величественного оленя, вдруг утрачивает всю свою решимость и не смеет спустить курок. То же самое испытывал и я в тот момент, когда навел старый дробовик и прицелился прямо в основание его массивной шеи. По мере того, как олень вырастал перед моим взором, я просто-таки мог прочесть по его глазам, о чем зверь думает: "Вот сейчас как прокрадусь мимо этого здоровенного дуба, потом сверну на запад, проберусь через вон те тростники - и был таков; и пусть эти глупые костогрызы гадают, куда я делся", - по всему судя, размышлял он, поводя ушами, точно "чашами" радаров. И, как оно бывало с десятками охотников до меня, инстинкт одержал верх - и я аккуратно нажал на курок. Наверняка оглушительный грохот и сотрясение воздуха от разрыва патрона на мгновение меня оглушили, хотя в тот миг я даже не заметил, как разрядилось ружье, равно как и не ощутил и болезненной отдачи. Гигантский олень встал на дыбы - и завалился назад секунду спустя после того, как заряд крупной дроби ударил его точнехонько в основание шеи. Я загнал в патронник очередной патрон и опасливо преодолел то небольшое расстояние, что отделяло меня от распростертой на земле туши. "Странное дело, - помнится, подумал я, - я отлично знаю, что он мертв, но вот сердце у него почему-то со всей отчетливостью бьется". И тут же осознал, что слышу стук собственного сердца, которое, того и гляди, выскочит из груди. Ощущение было такое, словно с каждым ударом руки мои цепляются за электроизгородь. Должно быть, у меня из-за перевозбуждения способен так разволноваться только из-за того, что подстрелил оленя? Однако ж с тех пор мне не раз доводилось слышать о видавших виды охотниках, испытывавших те же симптомы. Я внимательно осмотрел превосходный экземпляр, затем несколько раз пересчитал отростки на рогах. После того, как сердцебиение слегка унялось, я решил, что надо бы освежевать оленя до того, как подоспеет Хэппи проверять, попал ли выстрел в цель. Я не сомневался, что, при его-то охотничьем опыте, Хэппи, несомненно, узнал звук собственного ружья и в точности вычислил место, откуда он раздался. Но едва я занес над тушей нож, внезапно затрещали сучья, зашуршали ветви, и на тропе позади меня снова послышалось тяжелое дыхание. Это подоспел Хэппи. И чего стоили все его предостережения, все его лекции касательно того, что ни в коем случае не дозволяется покидать собственную засадку до окончания охоты! Ломая тростники, продираясь сквозь камыши и колючие лозы, он сломя голову мчался к засадке номер двадцать. - Ну же, ты подстрелил его, подстрелил или нет? - задыхаясь, вопросил он. Лицо его раскраснелось, на лбу кровоточила царапина, - верно, задел за сук, ломясь через болото и чащу. И тут Хэппи увидел громадину-оленя. - Господи милосердный! - благоговейно воскликнул он. - Экий красавец-то! Ну-кось, посчитаем, сколько у него отростков. - Хэппи насчитал восемь. Я, впрочем, претендовал на все девять, но Хэппи стянул с пальца обручальное кольцо - проверить, удержится ли оно на последнем отростке. Не-а, этот уже не считается. - Кажется, таким взволнованным я видел его впервые в жизни; я готов был поклясться, что сердце его колотится точно так же, как и у меня - несколько минут назад. Возможно, тогда я этого не знал, |
|
|