"Йен Макдональд. История Тенделео (альтернативная фантастика) " - читать интересную книгу автора

револьвер в комнатах я не могла, но, к счастью, у меня было одно надежное
место. Симеон - парень, работавший в слесарной мастерской, - уже некоторое
время хранил мои деньги в нише за вывалившимся из стены кирпичом, и я
попросила его спрятать туда же револьвер. Я видела, что ему очень хочется
подержать оружие в руках, но я не позволила. Впрочем, скорее всего он
вдоволь наигрался с ним, когда меня не было дома.
Как бы там ни было, каждое утро я заглядывала в тайник, доставала
револьвер, брала немного денег и шла на работу. С деньгами и оружием в
кармане я чувствовала себя достаточно уверенно, и предостережение брата
Дуста казалось мне смешным и нелепым, как нелепы и смешны бывают
стариковские страхи. Я была молода, проворна, сообразительна и думала, что в
состоянии контролировать окружающую обстановку. Однако через два дня после
моего семнадцатилетия я убедилась: брат Дуст был прав.
Уже совсем стемнело, когда я вышла из матату на шоссе напротив
Воинствующей Церкви. Это, кстати, довольно красноречиво характеризует мои
тогдашние отношения с отцом и матерью - они уже давно не спрашивали, где я
задержалась и откуда взяла деньги. Но как только ноги мои коснулись земли, я
сразу почувствовала: что-то случилось. Подобный инстинкт развивается
довольно быстро, если проводишь все время на улицах, полных опасностей. В
поселке Воинствующей Церкви царила какая-то непонятная суета, люди
бессмысленно метались из стороны в сторону, порывались что-то делать, но
снова останавливались в растерянности. Откуда-то доносились сердитые женские
крики.
Я поспешила домой и столкнулась у мастерских с Симеоном.
- Что происходит и где моя мать? - спросила я.
- На шамбе. Туда прорвались люди из трущоб.
Расталкивая христиан, сбившихся в кучу, словно бараны, я бросилась
туда. Дело близилось к осени, и кукуруза вымахала выше моего роста; сахарный
тростник стоял темной стеной и негромко шелестел на ветру; тропа под ногами
то и дело исчезала, и я перла напролом, пока не находила ее снова. Луна
пряталась за облаками, тусклое зарево города, хотя и окружало шамбу со всех
сторон, не давало никакого света, и мне приходилось ориентироваться только
по звуку голосов. На них я и шла, пока между стеблями не замелькали отсветы
факелов и желтых лигроиновых* [Лигроин - один из продуктов перегонки нефти,
применяется как дизельное топливо и в качестве растворителя для
лакокрасочной промышленности.] ламп. Голоса звучали совсем рядом; кричали в
основном мужчины, сердито и громко. Я всегда боялась, когда мужчины начинали
повышать голос. Не заботясь об урожае, я ринулась в ту сторону, ломая стебли
и сбивая на землю тяжелые, спелые початки.
Женщины из поселка Воинствующей Церкви стояли на краю покалеченного
поля. Маис, картошка, сахарный тростник, бобы были отчасти втоптаны в грязь,
отчасти вырваны с корнем. Напротив стояли бидонвильцы. Мужчины держали в
руках фонари, лопаты или ножи; канги женщин оттопыривались, и я поняла, что
там - краденые овощи. Даже корзинки детей были полны маисовых початков и
бобовых стручков. И все эти воры бесстыдно таращились на нас. Чуть дальше,
за опрокинутым проволочным забором, стояла вторая, еще более многочисленная
толпа. То были гиены, которые ждали, чья возьмет. Если бы победили мародеры,
эти люди присоединились бы к ним; если бы удалось отбить нападение нам, они
бы растворились в темноте, расползлись по своим хижинам и стали ждать
следующего раза.