"Колин Маккалоу. Травяной венок. Том 1" - читать интересную книгу автора

своего папаши.
Но Сулла покачал головой.
- Нет, Гай Марий.
- Я слышал, - молвил Рутилий Руф, кусая ногти, - будто официальное
письмо, призывающее Квинта Цецилия Метелла Нумидийского Хрюшку покинуть
место ссылки на Родосе, подписано нашим старшим консулом Метеллом Непосом, а
также самим Поросенком, скажите пожалуйста! И ни малейшего упоминания о
народном трибуне Квинте Клавдии, добившемся прекращения ссылки! Подпись
сенатора-молокососа, тем более выступающего здесь как privatus!..[26]
- Бедняга Квинт. Клавдий! Надеюсь, Поросенок хорошо ему заплатил за его
труды. - Он обернулся к Рутилию Руфу. - Клан Цецилиев Метеллов совершенно не
меняется, сколько бы ни минуло лет, верно? Когда я был народным трибуном,
они и меня топтали ногами.
- И вполне заслуженно, - отрезал Рутилий Руф. - Вся твоя деятельность
заключалась в том, чтобы затруднять жизнь любому Цецилию Метеллу в тогдашней
политике. А потом они вообразили, что окончательно запутали тебя в своих
сетях. Но ты... О, как разъярен был Далматик!
При звуке этого имени Суллу передернуло, и он почувствовал, как его
щеки заливает краска. Ее отец, покойный старший брат Хрюшки! Что сейчас с
ней, Далматикой? Как поступил с ней Скавр? Со дня встречи со Скавром у себя
дома Сулла ни разу ее не видел. Ходили слухи, что Скавр вообще запретил ей
высовывать нос из дому.
- Между прочим, - сказал он, - я слышал из одного надежного источника,
что Поросенок скоро весьма выгодно женится.
Вечер воспоминаний был немедленно прерван.
- А я ничего такого не слышал! - проговорил несколько обескураженный
Рутилий Руф; он считал наиболее надежными источниками сведений в Риме свои
собственные.
- И тем не менее это святая правда, Публий Рутилий.
- Так просвети меня!
Сулла бросил в рот миндальный орешек и, прежде чем заговорить,
некоторое время жевал.
- Славное вино, Гай Марий, - одобрил он, наполняя свой кубок из кувшина
и отпуская слуг. Потом он разбавил вино водой.
- О, прекрати его дразнить, Луций Корнелий! - призвал его Марий. -
Публий Руцилий - самый отчаянный сплетник в сенате.
- С этим я готов согласиться, только и ты должен признать, что иначе мы
не получали бы в Африке и Галлии столь забавные письма, - улыбнулся Сулла.
- Кто? - вскричал Рутилий Руф, ре желая отступать.
- Лициния Минор, младшая дочь нашего претора римских граждан, Луция
Лициния Красса Оратора собственной персоной.
- Да ты смеешься! - отпрянул Рутилий Руф.
- Вовсе нет.
- Но она совсем ребенок!
- Я слышал, что накануне свадьбы ей как раз стукнуло шестнадцать.
- Чудовищно! - промычал Марий, сводя брови.
- О, этому нет оправдания! - искренне опечалился Рутилий Руф. -
Восемнадцать - возраст для замужества, и ни днем раньше! Мы - римляне, а не
восточные дикари, охотящиеся за малолетними девчонками!
- Что ж, самому Поросенку немногим больше тридцати, - отмахнулся