"Колин Маккалоу. Травяной венок. Том 1" - читать интересную книгу автора

избиение, когда все на расстоянии десяти шагов от распластанной жертвы было
забрызгано кровью. Следующему виновному повезло больше: его бичевал уже
другой человек, и так несильно, что даже не рассек ему кожу. Верховный
понтифик, помимо прочего, обнаружил в себе неприязнь к осведомителям,
каковой не подозревал в себе прежде, благо что их оказалось немного, но
все - возможно, именно из-за малой численности - были ему отвратительны. Не
платить награды он не мог, зато подвергал осведомителей столь пространному и
въедливому допросу относительно их собственного гражданского статуса, что
осведомители вскоре сочли за благо лечь на дно. Как-то раз обвиненный в
подлоге оказался отцом троих детей-уродцев, страдающих к тому же умственной
недоразвитостью. Агенобарб сам тайком уплатил за него штраф и категорически
запретил изгонять беднягу из города, где его потомству было все же лучше,
чем под открытым небом.
Итак, при одном упоминании Катула Цезаря самниты гневно плевались, зато
верховный понтифик Агенобарб заслужил в Альба Фуцения уважение, так как к
марсам относились более доброжелательно, чем к самнитам. В остальных судах
все было по-разному: одни председатели были беспощадны, другие
снисходительны, третьи под-стать Агенобарбу. Однако ненависть к римлянам
зрела повсеместно, и жертв преследований оказалось предостаточно, чтобы
сцементировать желание италиков сбросить римское иго, невзирая на
смертельную опасность. Ни одному суду не хватило бесстрашия, чтобы послать
своих вооруженных охранников туда, где скрылись бежавшие из городов.
Единственным судьей, вступившим в противоречие с законом, оказался
Квинт Сервилий Цепион, направленный в Брундизии, под начало Гнея Сципиона
Назики. Этот изнывающий от зноя, пыльный портовый городок пришелся так мало
по душе Гнею Сципиону, что, не пробыв там и нескольких дней, он под
предлогом не слишком опасной болезни (как потом оказалось, геморроя, что
изрядно развеселило местный люд) заспешил обратно в Рим на лечение. Свою
quaestio он оставил Цепиону, исполнявшему без него обязанности председателя,
и Метеллу Пию Поросенку. Здесь, как и повсюду, виновные разбежались еще до
того, как суд приступил к работе, а осведомителей было немного. Людей из
списков нигде не могли разыскать, и дни проходили без малейшего смысла.
Наконец, перед скучающими римлянами предстал-таки осведомитель, огорошивший
их доносом на одного из самых уважаемых в Брундизии римских граждан. Его имя
не значилось в списке новоиспеченных лжеграждан, поскольку, как утверждал
доносчик, он узурпировал гражданство еще двадцать лет тому назад. Дотошный,
как пес, вырывающий из земли кусок гниющего мяса, Цепион вцепился в это
дело, возжелав использовать его в назидательных целях, не погнушавшись
применением пытки на допросе. Он отказался прислушаться к испугавшему и
запротестовавшему Метеллу Пию, ибо не сомневался, что выданный ему на
растерзание столп местного общества виновен. Однако затем были добыты
доказательства, устранившие даже тень сомнения в том, что бедняга, напротив,
именно тот, за кого себя выдает, - достойный уважения римский гражданин. Он
решил не давать обидчику Цепиону спуску и подал на него в суд. Цепиону
пришлось броситься в Рим, где лишь вдохновенная речь Красса Оратора спасла
его от неприятностей. Путь обратно в Брундизии был ему отныне заказан. Гнею
Сципиону Назике, брызжущему проклятиями и призывающему громы и молнии на
голову всех до единого Сервилиев Цепионов, пришлось возвращаться туда вместо
него. Для Красса же, вынужденного защищать человека, к которому он не
испытывал ни малейшей симпатии, выигрыш дела не был утешением.