"Пол Макоули. Дитя камней" - читать интересную книгу автора

она унаследовала наш фамильный интерес и талант к делам умерших, и хотя, как
всякий обычный человек, отец был слеп к ревенантам, он был счастлив помогать
ей чем мог. Он был низкорослым, стройным человеком, в чем-то денди,
знаменитым своими костюмами из жатого вельвета и тщательно вырезанными
курительными трубками (я не могу миновать табачный магазин на
Черинг-Кросс-роуд без того, чтобы не остановиться и не вдохнуть земной
запах, напоминающий мне о нем). Когда я стал достаточно взрослым, чтобы
сопровождать его в беспорядочных блужданиях по Эдинбургу, я быстро понял,
что он на короткой ноге с каждым от уличных подметальщиков до мэра, и знает
каждый мрачный закоулок и уголок древнего города. Хотя у него было много
друзей, никто не был близок к нему, и большинство принимали его за
какого-нибудь поэта. Поэтом он не был, но был выдающимся писателем писем, и
среди своих регулярных корреспондентов числил Байрона и Китса. Почти каждый
вечер я находил его в излюбленном кресле, завернувшимся в шелковый халат, в
колпаке с кисточкой, пишущим письмо на письменной лоске, положенной на
колени, трубка дымит в уголке рта, стаканчик виски стоит у локтя.
Хотя столь многое я унаследовал от нее, я меньше помню свою мать. Она
была практичной, быстро принимающей решения женщиной, рассеянно нежной,
занятой своими клиентами или в своей лаборатории с ее резкими химическими
запахами, исцарапанным деревянным рабочим столом и стеклянными колбами
ручной работы, пятнистыми фарфоровыми тиглями, очагом из огнеупорного
кирпича и запутанными диаграммами, начертанными на беленой стене черным
мелом и гематитом. Она обеспечила меня хорошим фундаментом в семейном
бизнесе и, гораздо больше, она давала мне настоящие уроки каждое утро моего
детства, а когда я стал постарше, позволила присутствовать на сессиях со
своими клиентами. Лучше всего я запомнил ее острый напряженный взгляд и ее
стройные руки с обкусанными ногтями, царапинами, ожогами и химическими
пятнами.
Мои мать и отец были так же различны, как мел и сыр, но они любили друг
друга больше, чем я способен описать. Они вместе участвовали в экспериментах
по увеличению природных способностей моей матери, и они погибли вместе,
когда их последняя и наиболее продуманная работа высвободила нечто хищное и
бесконтрольно мощное. Они знали об опасности и приняли предосторожности,
отослав меня помогать клиенту в Сент-Эндрюс, тем самым сохранив мне жизнь. С
тех пор я чту их память.
Я как раз заканчиваю расставлять упавшие книги, когда слышу где-то в
доме звук, легкий стук в переднюю дверь чуть громче мышиного царапанья. Я
вынимаю свой клинок, беру свечу и спускаюсь по лестнице, потом отпираю дверь
и открываю ее на скудной цепочке. Там стоит Миранда, ее бледное лицо под
козырьком бейсбольной шапочки кажется каменным.
"Я знаю, кто ее взял", говорит она.


x x x
Она выдает свою историю за чашкой горячего шоколада в моей кухне. Это
продуманное представление, но, хотя я убежден, что почти все, что она мне
рассказала, было ложью, хотя я едва контролирую свой гнев и свою тревогу, я
невольно восхищаюсь ее хладнокровием. Она рассказала, что вчерашней ночью
крутилась возле кафе, пока я не вышел, и последовала за мной, когда я
направился в сторону дома. Она наблюдала стычку с Ягуаром и ухитрилась