"Алистер Маклин. Страх - это ключ" - читать интересную книгу автора

камушек и отправить на дно Мексиканского залива. А мне ведь это обещали..."
- Капитан Займес, вам совсем не надо волноваться, - произнес я
успокаивающим тоном. - Самое большее - это полчаса.
Потом, сбросив плащ, надел верхнюю часть гидрокостюма, которая до этого
была привязана у меня на груди, оттянул резиновый воротник, расправил
манжеты на запястьях, натянул на плечи лямки кислородного аппарата,
застегнул поясные пряжки, защелкнул маску за плечевой ремень, взял плащ и
осторожно переступил через борт резиновой лодчонки, которую команда к этому
времени надула и удерживала рядом с "Матапаной".
Эндрю уже сидел на другом краю этого хлипкого сооружения, держа в руках
страховочный линь. Как только я устроился, он, перехватывая руками борт
"Матапаны", быстро переместил лодчонку ближе к носу, прямо под мрачную
громаду платформы. Управлять резиновой лодочкой на такой зыби - очень
трудное занятие, а управлять ею против волны, по-моему, невозможно вообще.
Однако молодой грек каким-то чудом выгребал в нужном направлении.
Я негромко скомандовал "стоп", и Эндрю развернул лодку носом к волне.
Затем чуть подработал веслами, и корма лодчонки мягко ткнулась, в нависавший
во мраке борт танкера. Света не было: громада платформы не давала ему
пробиться вниз, и нам приходилось действовать на ощупь. Правда, в платформе
был квадратный люк, через который пробивались лучи от фонарей, установленных
на стреле крана, но свет от них выхватывал лишь узкое пятно на палубе судна
далеко впереди нас. Я разглядел вертикальный трап, который спускался из
люка, - металлические ступени с поручнями, заключенные в железную клетку, -
что-то типа пожарной лестницы. Наверное, его можно было опускать при приливе
и отливе.
Все было словно по заказу: ночь, мрак, ни души вокруг - дай Бог, чтобы
это везение продолжалось. Я вытащил фонарик и ступил на палубу. Медленно шел
я в темноте, ощупывая леер, натянутый перед нефтяными танками. На корме чуть
виднелся какой-то мерцающий огонек. Ни стояночные, ни ходовые огни судна не
горели. Что касается рождественской иллюминации на стреле крана, то из-за
платформы ее свет сюда просто не попадал.
Я дошел до сдвижных дверей, ведущих на высокий полубак. Рассчитывая,
что качка поможет мне сдвинуть створку, я повернул верхнюю и нижнюю защелки
и в такт с подъемом судна толкнул дверь вниз. Так и вышло: я смог просунуть
в дверь голову и плечо. На палубе полубака были свалены бочки, бухты тросов,
веревочные концы, деревянные клинья, цепи - словом, все, что требуется в
работе боцманской команде. Для меня здесь ничего интересного не было.
Задвинув дверь, я захлопнул защелки и двинулся мимо танков на корму. Тут
было еще беспорядочнее и страшнее: открытые люки, трубы любых мыслимых
размеров и веса, идущие как вдоль борта, так и поперек судна, огромные
клапаны и кинкеты со штурвалами для управления, грязные, причудливой формы
вентиляторы и многое-многое другое. Черт ногу сломит! Настоящие вирджинские
джунгли, только из железа! Я мужественно продирался через них, не встречая
ни трапа, ни ограждающей решетки.
На корме, вообще-то говоря, тоже не было ничего интересного. Почти все
пространство занимала рубка. Одна переборка рубки имела иллюминаторы, два из
которых были открыты. Я сунул голову в один из них и посветил фонарем.
Машины. Две. Одна в рабочем состоянии, другая под чехлом. Обе на верхней
палубе? Интересно!
Эндрю терпеливо ожидал в своей скорлупке. Я скорее почувствовал, чем