"Ларри Макмертри. Ласковые имена" - читать интересную книгу автора

окна без сна и слез. Она не хотела отступать, впадать в некий околооконный
ступор, наоборот, она двигалась вперед, туда, где за ней никто не угонится.
Собственная дочь вдруг заставила ее понять это, когда узурпировала ее право
на рождение ребенка. Пришла очередь Эммы рожать детей, а какой же очереди
дождалась она, Аврора? Понадобилась беременность ее дочери, чтобы заставить
ее понять, какой несгибаемой, не гнущейся ни под каким бременем сделалась
она сама. Стоит ей стать еще чуть старше, жестче, тверже в своих привычках,
окружить себя дополнительными баррикадами рутины и привычек, и тогда она
сделается совершенно неуязвимой. Жизнь сведется к дому и садику, к Рози и
паре старых друзей, к Эмме и детям, которые у нее родятся. Ее удовольствиями
станут разговоры и концерты, небо и деревья, дом и еда, и, возможно, редкие
путешествия в те уголки мира, которые она когда-то больше всего любила.
Все это было неплохо, но мысль о том, что все это будет составлять ее
жизнь на необозримое будущее, вызывала у нее тоску и беспокойство, не менее
сильные, чем у Вернона, с той лишь разницей, что ее подергивания, главным
образом, происходили в душе и редко толкали ее на непроизвольные движения,
если не считать того, что иногда она крутила кольца на пальцах. Сидя в
эркере и глядя в окно, она ощущала это томление костным мозгом. Продолжение
такой жизни было бы не ошибкой, а самоубийством. Ей всегда казалось, что ее
энергия проистекает от способности ждать перемен, своеобразного состояния,
не покидавшего ее на протяжении многих лет, вопреки всем жизненным
трудностям. Именно ожидание перемен заставляло ее по утрам вставать, а по
вечерам - спокойно ложиться. Почти пятьдесят лет какая-то тайная пружина,
сидевшая в ней, наполняла надеждами ее кровь, она шла по жизни всегда с
нетерпением, в ожидании неожиданностей, и они случались.
В последнее время ей стало казаться, что источник иссяк, - видимо,
сюрпризов больше не будет. Мужчины стали от нее спасаться, а собственная
дочь вот-вот родит. Она всегда жила достаточно замкнуто; теперь то ли считая
себя сильной или особенной, а может быть, из-за капризов судьбы, она
невообразимо отдалилась от людей сердцем? Это было неправильно, она не
желала, чтобы так продолжалось. Она слишком многое забыла, скоро, должно
быть, забудет и чего ей не хватало. Она знала, что даже секс со временем
переосмыслится, примет форму духовной жажды. Возможно, это уже произошло, а
если нет, то скоро случится.
Худшие минуты тоски миновали, но когда они подошли к концу, она
почувствовала, что настолько пробудилась, что до утра ей уже не заснуть. Она
спустилась на кухню, приготовила себе чай и достала несколько печений. Потом
она вернулась в свой эркерчик, где за едой стала обдумывать возможные
варианты. В отношении мужчин было ясно, что все они совершенно не годятся.
Она избавилась от отчаяния, но сознавала, что если что-нибудь не изменить, и
если перемена не наступит скоро, она сделает что-то грустное, с чем-то
смирится. От этой мысли она не вздохнула и не вздрогнула, а продолжала
широко открытыми глазами смотреть на темный двор и голые факты. А голые
факты сводились к тому, что если она не желает провести остаток жизни в
одиночестве, ей надо срочно завести какую-нибудь максимально приемлемую
связь.
Она понимала, что это требовало принятия хладнокровного решения, в то
время как в жизни ею руководила горячая кровь. Если же она и впредь будет
полагаться на свою горячую кровь, то, скорее всего, останется ни с чем.
Чудеса бывают, но на них не надо рассчитывать. Ничего уже не наладится, но