"Ларри Макмертри. Ласковые имена" - читать интересную книгу автора

галстука, и он начал уже рассуждать о дальних странах, что было одним из
самых явных признаков этого "состояния".
- Аврора, если бы только ты поехала со мной на Таити, - сказал он по
пути к машине. - Если бы нам вместе провести немного времени на Таити,
уверен, что ты бы увидела все в совсем ином свете.
- Слушай, Гектор, оглянись вокруг, смотри, сколько здесь света, -
возразила Аврора, жестом указывая на небо. - Свет здесь восхитительный, не
думаю, что я променяла бы его на свет в Полинезии, - ты уже мне предлагал
туда поехать.
- Нет, ты меня не так поняла. Я хочу сказать, что ты бы вскоре изменила
мнение обо мне. Иногда дальние страны творят чудеса. Старые привычки не
выдерживают переезда.
- Но Гектор, я очень люблю свои привычки. Очень мило, что ты думаешь
обо мне, но я вовсе не вижу нужды ехать на Таити, чтобы избавиться от
привычек, с которыми мне так удобно живется здесь.
- Мне с ними, не очень удобно, - посетовал Генерал. - Если хочешь
знать, я очень расстроен.
Заметив, что на стоянке осталась только их машина, он показал, какого
рода расстройство его мучает, совершив на Аврору короткий бросок. Стараясь
скрыть свои подлинные намерения, он две секунды притворялся, что хотел
только открыть дверь своей спутнице. Но Аврору не обманешь! Генералу редко
удавалось удержаться в рамках, особенно когда он становился красным как
галстук, но она приспособилась к его маленьким блицкригам и знала, что они
не представляют серьезной опасности ни для нее, ни для ее настроения. Она
уклонилась от очередного выпада, порылась в косметичке в поисках ключа,
после чего ей пришлось лишь оправить платье и привести в порядок волосы, -
что она сделала бы и без Генерала, - веселое расположение духа ей удалось
сохранить.
- Гектор, ты меня поражаешь, - воскликнула она, ковыряя своим гнутым
ключом в замке зажигания. - Не могу понять, почему ты решил, что я поеду с
тобой на Таити, когда ты кидаешься на меня на каждой стоянке в городе. И кто
за тебя выйдет замуж при таком поведении!
Ввиду безуспешности выпадов страстное состояние Генерала несколько
улеглось; он сидел на своей стороне сидения, сжав губы и скрестив руки на
груди. Он был сердит не столько на Аврору, сколько на свою покойную жену
Эвелин, в основе его раздражения против Эвелин лежал тот факт, что она так
плохо подготовила его к обхождению с Авророй. Во-первых, Эвелин была
маленькой, а Аврора - крупной. Он никак не мог рассчитать, на какую высоту
должны приходиться его объятия, и прежде чем ему удавалось надежно
зафиксировать захват, Аврора всякий раз успевала как-то укрыться, что обнять
ее было невозможно. Эвелин была само терпение и покорность, и насколько он
помнил, ни разу в жизни не уклонилась от его ласк. Как только он к ней
прикасался, она бросала свои занятия, иногда даже откладывала их прежде, чем
он успевал прикоснуться. По правде говоря, у нее было не так уж много дел,
так что она радовалась его объятиям, разнообразившим ее существование.
Аврора же жила совсем иначе, благодаря чему Генерал, рассматривая
вопрос в ретроспективе, диву давался, как Эвелин была столь покорной.
Аврора, со своей стороны, одним глазом следила за дорогой, а вторым -
за Генералом. Со скрещенными на груди руками он представлял собой столь
комичное зрелище, что она не могла удержаться от смеха.