"Элизабет Макнейл. 9 1/2 недель " - читать интересную книгу автора

оттенком легкой скуки, намеренно невыразительное выражение (если так можно
сказать) его лица. Он очень любил слушать о моем деде, а я любила, когда он
рассказывал о трех годах, проведенных им в Индии.
Мы никуда не ходили, с друзьями виделись только в полдень. Много раз
он по телефону отказывался от приглашений, при этом серьезно глядя на меня
и объясняя, что он завален работой. Я прыскала со смеху. И почти каждый
вечер я была цепью привязана к дивану или к журнальному столику рядом с
ним.

***

Среда. Мы знакомы три недели и назначили друг другу свидание на
полдень. Это единственный раз, когда мы завтракаем вместе в рабочий день,
хотя наши конторы находятся на расстоянии одного доллара такси. Это
ресторан в центре, шумный, как все прилегающие улицы, с лампами дневного
света и толпой народа у дверей, ждущей пока освободится место. Мы сидим
друг против друга на самом свету. Он заказывает сэндвичи с ростбифом и
вино.
Утром я одержала на работе маленькую победу: проект, который я
защищала уже несколько месяцев, наконец принят. Я радостно ему об этом
рассказываю: "Это, конечно, не Бог весть что, но я очень этим горжусь,
потому что я все время думала, что..." Он кладет руку мне на лицо, так что
большой палец наискось прикрывает мне рот, а остальные упираются в левую
щеку.
- Я хочу, чтобы ты мне все рассказала. Но у нас еще будет для этого
время. Не закрывай рот.
Он снимает руку с моего лица и опускает большой палец в мой бокал;
вино - темно-красное в бокале - на его коже становится прозрачным и
розовым. Он смачивает мне губы. Его палец движется медленно, при его
прикосновении мышцы моего рта расслабляются. Потом он проводит им слева
направо по верхним зубам, а затем справа налево по нижним. Его большой
палец в конце концов останавливается на моем языке. Как-то лениво, не
беспокоясь, я думаю: он все это делает среди бела дня...
Он легонько давит мне на язык, предлагая сосать его палец. Несмотря на
вино, у него соленый вкус. Каждый раз, как я останавливаюсь, он давит чуть
сильнее; я продолжаю и, почувствовав, что живот у меня становится влажным,
закрываю глаза.
Он вынимает палец у меня изо рта, улыбается мне и, держа руку над моей
тарелкой, говорит:
- Вытри меня.
Я заворачиваю его руку в салфетку, как будто хочу остановить кровь. И
тут внезапно снова вижу себя привязанной к кровати, прикованной цепью к
столу или умывальнику, всю в брызгах от его душа, который шумит у меня в
ушах; на моей верхней губе выступают капельки пота, глаза закрываются,
приоткрывается рот; да, себя, привязанную, обнаженную, исполосованную
ремнем; привязанную и доведенную до одного-единственного навязчивого,
неодолимого ощущения: желания, которое заполняет меня всю.
- Не забывай, - говорит он мне. - Я хочу, что бы иногда ты вспоминала
днем, что ты есть. - И добавляет:
- Пей кофе.