"Антон Семенович Макаренко. Максим Горький в моей жизни (Восьмитомник, т.4)" - читать интересную книгу автора

продолжал побаиваться педологов, даже это слово старался не употреблять в
книге. Отправляя к нему в Крым третью часть, я даже просил его выбросить
главу "У подошвы Олимпа", но он ответил коротко по этому вопросу:
"У подошвы Олимпа нельзя исключить..."
Это уже было написано осень 1935 г.
Так до самых последних дней Максим Горький оставался моим учителем; и
как ни долго я учился у него, до последних дней у него было чему учиться.
Его культурная и человеческая высота, его непримиримость в борьбе, его
гениальное чутье ко всякой фальши, ко всему дешевому, мелкому, чуждому,
карикатурному, его ненависть к старому миру... его любовь к человеку -
"мудрому строителю жизни" - для многих миллионов живущих и будущих людей
должны всегда быть неисчерпаемым образцом.
К сожалению, у нас еще нет настоящего анализа всего творческого
богатства Максима Горького. Когда этот анализ будет произведен,
человечество поразится глубиной и захватом горькоговского исследования о
человеке. Его имя будет поставлено в самом первом ряду великих писателей
мира, тем более в первом, что он единственный, взявший тему человека в
момент его освобождения, в момент становления его человеком
социалистическим.
Моя жизнь прошла под знаком Горького, и поэтому сейчас я по-настоящему
первый раз в жизни ощущаю свою сиротливость. В этот момент утраты так
особенно трагично переживается моя к нему великая и нежная благодарность.
Я уже не могу ее высказать Алексею Максимовичу, тем более горячо и глубоко
я благодарен нашей эпохе, нашей революции и нашей Коммунистической партии,
создавшим Максима Горького, вынесшим его на ту высоту, без которой его
голос не мог быть услышан в мире трудящихся и в мире врагов.


МОЙ ПЕРВЫЙ УЧИТЕЛЬ

В моей жизни, в моей первой работе значение Алексея Максимовича Горького
исключительно велико.
Старый учитель, я принадлежал к тем кругам, которые назывались рабочей
интеллигенцией. Когда я перелистываю страницы моей жизни, в памяти
возникают ужасающие годы беспросветной реакции, наступившей после 1905 г.
Для нас имя Горького было маяком. В его произведениях нас особенно
покоряла исключительная жажда жизни, неисчерпаемый оптимизм, вера в
человека, непреклонная убежденность в прекрасном будущем.
После Октябрьской революции я начинал искать пути для создания новой,
советской педагогики, и первым моим учителем, к которому обращались мысли
и чувства, снова был Горький#1.
Утверждение человека, освобождение его от грязи, оставленной
капиталистическим строем, выпрямление человека - всему этому учило
горьковское творчество с его неисчерпаемым запасом мудрых наблюдений,
доскональным знанием жизни, глубоким пониманием Человека, творчество,
проникнутое любовью к Человеку и ненавистью ко всему, что препятствует
свободному развитию Человека. Передо мной всегда был образ того, кто сам
вышел из недр народных. Так, когда я должен был указать моим "босякам"
образец человека, который, пройдя через "дно", поднялся до высот культуры,
я всегда говорил: