"Гейвин Максвелл. Лети к своим собратьям, ворон" - читать интересную книгу автора

ухоженный цветник зарос сорняком и бурьяном, и теперь в радиусе пяти миль
от Камусфеарны нет ни одного обитаемого человеческого жилья.
Внешне изменилось и многое другое. Когда-то здесь был травянистый склон
холма, то тут, то там усыпанный камнями с купами вереска и орляка. Он был
девствен и пуст, овевался всеми ветрами, и никто его не трогал. Так это и
было, когда я приехал жить в Камусфеарну. У меня с собой был только
примус, чтобы готовить, ведро, чтобы ходить за водой к речушке метрах в
ста от дома, а чтобы развести огонь на кухне, я собирал на дрова то, что
попадется на морском берегу.
Теперь же у меня за спиной, когда я оглядываюсь на дом, шумит густая
десятилетняя поросль лиственницы и кедрача, ибо хозяин этого участка,
после разных безуспешных опытов решил заняться здесь лесоводством. По
какой-то непонятной причине некогда зелёный луг, на котором стоял дом
Камусфеарны, теперьпревратился в буйные заросли, которые чуть ли не
вплотную подступили к стенам дома.
И дом изменился тоже. Когда я поселился здесь, в Камусфеарне было всего
четыре комнаты: две наверху и две внизу. Теперь же, глядя вниз, я видел
разросшиеся пристройки, сделанные из стандартных блоков, отличающиеся
уродливостью, порождённой необходимостью и стремлением построить как можно
скорей. У дома, на стороне, обращённой к морю, стояли два разбитых джипа,
прочность которых не устояла перед булыжниками и ухабами, из которых
состояло полотно двухмильной дороги, проложенной бульдозером четыре года
назад. Между этой грудой металлолома и морем на массивной колёсной тележке
возвышалась моторная лодка "Полярная звезда", а её бронзовые винты влажно
блестели на траве под кормой.
Телеграфные столбы и провода спускались по холму с одной стороны,
электрические сети - с другой. Они сходились в Камусфеарне, а вокруг
самого дома был высокий деревянный забор, за которым жили две выдры,
которые когда-то были домашними ручными зверьками. Каждая из них более
трёх лет назад совершенно непредсказуемо вдруг проявила такие свирепые
наклонности, какие бывают у неукротимого леопарда.
С отчаянием и горьким сожалением о том, что дикие зверьки были лишены
своей естественной среды обитания, я вынужден был признать, что в
Камусфеарне я единственный из людей, кто ещё мог доверять им, кто в
повседневном общении с ними всегда встречал у них обеих дружбу и любовь. И
тогда я соорудил им то, что мне казалось идеальными условиями зоопарка.
Тот страшный ущерб,который они нанесли остальным бывшим здесь людям:
истерические, почти маниакальные постоянные нападения, которые характерны
для зверьков семейства куньих, когда в них так или иначе пробуждается
убийственный инстинкт, исключили всякую возможность оставить их на
свободе. Максимум, что я мог позволить им теперь время от времени, - так
это выводить их на прогулку, - раздельно, так как они ненавидели друг
друга, - и нанять для них обслуживающий персонал, так как я сам не мог
постоянно оставаться в Камусфеарне.
Теперь же, когда я сидел закутавшись в свою штормовку, а град барабанил
по мне и, тая, затекал во все складки моей одежды, я взирал на то, что
натворил в Камусфеарне: что наделал с животными и что сделал с собой.


За последние два года содержание этого хозяйства, сосредоточенного на