"Юрий Медведев. Протей" - читать интересную книгу автора

Бразилии, везде, вплоть до Антарктиды. Зеркала гелеоустановок в
пустынях, тысячи ветряков строго вдоль "розы ветров". А на зеленых
экранах - потребители энергии: города, космодромы, подводные
поселения. Тень ночи накатывалась на один материк, дуга небесного
света поступала к другому. Мы осуществляли переброс энергии в
планетарном масштабе. "Протей", как вы знаете, сам принимал решения,
дело операторов - контролировать некоторые из них. Я спрашивал
"Протея" о том или ином его действии - и он сразу отвечал своим низким
голосом. Порою и он задавал мне вопросы, но тут, чаще всего,
приходилось думать над ответом - далеко нашим умишкам до возможностей
самоорганизующихся систем. Мы настолько притерлись друг к другу, что
понимали любую ситуацию с намека, с полуслова. По крайней мере, так
мне всегда казалось.
- А после "Большого затемнения" уже не кажется? - спросил я,
посмотрев на часы.
- Зря вы нажимаете на эпитет "большой", - с обидою в голосе
ответил он. - Ну погрузилась Австралия во тьму на три минуты с чем-то,
ну в Аргентине десяток заводов остановился, поезда на правом крыле
Транссибирской магистрали...
- Ну сто семьдесят девять людишек разных национальностей отдало
концы, - нарочито меланхолично продолжил я.
- Понимаю вашу иронию, - опечалился Емельян. - Однако почему-то
ваш Сенат не задумался над таким совпадением: все сто семьдесят
девять, оказывается, были неизлечимо больны - СПИД, рак, ТРЭНС и так
далее.
- Сенат, возможно, и задумался, иначе вы не гуляли бы по столь
роскошному саду. Полагаете, "Протей" умудрился выбрать в жертву одних
неизлечимых? Однако по человеческой логике...
И здесь опрашиваемый впервые меня перебил.
- "Протей" - явление надчеловеческое! - воскликнул он. - И потом,
почему вы не спросите, ради чего пошел он на так называемое
затемнение?
- Да вы не волнуйтесь, а лучше придвиньте свой пенечек еще ближе,
можно и на расстояние вытянутой руки. Инструкция инструкцией, но,
признаюсь, вы все больше мне нравитесь.
- Взаимно. - Он перенес пенек к моей скамеечке. - Вот теперь-то я
вас вижу отчетливо. Господи, да как мы с вами, оказывается, похожи.
Глядите-ка, и у вас шрам на скуле, только с другой стороны, - он
потрогал свой шрам, - и глаза голубые, и волосы немного вьются. При
встрече же - вот странности! - даже и усы вроде бы почудились.
- Игра света и тьмы, - сказал я и прищурился на заметно
передвинувшееся солнце. - Ради чего же, на ваш взгляд, решился
"Протей" на катастрофу?
- Сенат не поверил, да и вы вряд ли поверите, но все же повторю.
Началось с лунорадуния. Металл, сами знаете, редчайший, уникальный,
мировое его производство - полтонны в год, не более, а обходится оно
мировому сообществу, как производство иттрия, тантала, циркония,
теллура и рутения, вместе взятых. Недешево, а? Обычно "Протей"
"съедал" его триста граммов в месяц, в виде порошка. И вот,
представьте, примерно за четыре года до того, что вы назвали