"Розалин Майлз. Девственница (Я, Елизавеьа, #2)" - читать интересную книгу автора

полагаю, в надежде, что часть похвал, изливавшихся на Джейн, перепадет и
ей. Ученость Джейн стала притчей во языцех. Я слышала разговоры о ней с
тех пор, как Джейн исполнилось четыре года. "Этому ребенку больше нравится
читать Новый Завет на греческом, чем Боккаччо и смешные истории". Я тоже
любила греческий и Библию. Но разве добродетели позволено находить
удовольствие лишь в возвышенном? Моя вера была тверда, а ее - фанатична.
Пуританизм ее нарядов раздражал меня - в унылом сером платье она больше
походила на бедную родственницу, чем на принцессу.
Почему это бедное дитя вызвало у меня столь сильное негодование? Нет,
не потому что рядом с ней я чувствовала себя великаншей, теперь почти все
женщины ниже меня. Просто я ее боялась - боялась ее бледного огня и не
знающей сомнений души, ее стремления к пуританизму и исступленной веры в
правду; правду, которая, как она считала, открылась ей одной.
Но ничего не поделаешь, как кузины мы должны были держаться вместе.
- Леди Елизавета.
- Леди Джейн... Леди Екатерина. Мы, как три старых вдовушки,
приветствовали друг друга с церемонной учтивостью, но без всякого чувства.
Около них я заметила несколько девиц примерно нашего возраста. Я кивнула
остальным.
- Вы не могли бы меня представить?
- Как будет угодно вашему высочеству. - Джейн скривила свой крохотный
ротик и начала, будто отвечала урок, напирая на шипящие и свистящие:
- Ваша светлость, я полагаю, вы знакомы с Джейн Дормер.
Дормер. Я напряженно разглядывала узкое лицо, глядевшее на меня из
глубокого реверанса. Дормер... Да, фамилия точно знакомая. В ее дерзком
взгляде я уловила оттенок враждебности. И поняла почему. Ее мать была
старшей фрейлиной Екатерины Арагонской и ревностной католичкой. У нее
кровь порченая с самого рождения. Она не могла испытывать симпатии к
отпрыску Анны Болейн, будь я даже ангелом во плоти.
- Мистрис Джейн... - Я присела лишь чуть-чуть, чтобы показать ей, что
меня не волнует ее мнение обо мне, каким бы оно ни было.
Остальные четыре оказались дочерьми сэра Энтони Крука, друга королевы
и знатока греческой словесности. Старшая, Милдред, выстроила сестер в ряд,
и все четыре одновременно присели, как горошины в одном стручке. В отличие
от постной Джейн, невзрачной Екатерины и презрительной Дормер простое, но
приятное лицо Милдред лучилось умом и приветливостью, с ней единственной
мне захотелось сойтись поближе.
Я знала, что королева поощряла ее занятия науками, как и мои,
впрочем. И остальным она, наверное, тоже помогала. Вдруг я поняла, что мы
все были для нее детьми, о которых она так мечтала и которых у нее теперь
уже никогда не будет.
- Итак, - сказала я, стремясь показаться благодарной, - здесь, под
крылышком у королевы, открывается школа ученых дев?
- Академия божественных наук, - вмешалась в разговор Джейн со своим
безумным занудством, - где мы будем учить слово Божее и следовать ему во
всех наших помыслах и поступках! Ибо Он всеведущ, и мы все проходим перед
Его глазами. Ему открыты глубины наших сердец...
Боже милостивый! Она уже проповедует! Моим языком завладел бес
озорства:
- У меня есть идея получше. Почему бы нам не устроить суд любви, как