"Розалин Майлз. Девственница (Я, Елизавеьа, #2)" - читать интересную книгу автора

Еще приходил мой дорогой Гриндал и просиживал часами у моей постели,
читая мне вслух по-гречески, чтобы как-то меня развлечь. "Скромность -
цитадель души, красота ее и сила: первая из добродетелей - нерассуждающая
вера, вторая - искреннее раскаяние".
Искреннее раскаяние! Мне было о чем сожалеть: во-первых, о моей
глупой доверчивости, а во-вторых, о моем бренном теле, корчившемся теперь
от презрения к самой себе. С этого дня, клялась я себе, я буду, как
монахиня, проводить дни в учении, молитве и посте. Ни один мужчина больше
не приблизится ко мне, ни один!
Неделю я была больна, но однажды, проснувшись, вдруг почувствовала,
что моя лихорадка прошла. Было не больше четырех утра - кричал петух и в
церкви звонили в колокола. У меня в ногах похрапывала горничная - ее
уложили туда на время моей болезни, и, понадобись мне вдруг помощь, мне
достаточно было бы пихнуть ее ногой. Кэт была уже в комнате, как я могла
догадаться по тихим, осторожным звукам ее шагов. Скоро она поднимет
полог...
И тут я услышала, как дверь в спальню распахнулась, Кэт вскрикнула, и
загорелая рука со шрамом на костяшках пальцев, перламутрово блеснувшим в
рассветном полумраке, раздвинула занавес.
Как давно он живет с королевой в Челси, под одной крышей с нами?
Сначала, когда они поженились и пока он не уговорил короля, положение его
было так шатко, что он приходил тайком на рассвете, прокрадываясь полями и
берегом реки, так что никто и не знал, что он здесь. Когда же все
открылось, он сам, его слуги, горничные, лошади, собаки и соколы покинули
дом, Сеймуров в городе и переехали на новое место. На следующий же день он
был здесь.
Он был здесь, в моей постели, он ворвался, как лев, сверкая глазами и
зубами. Я чуть не умерла от страха. Кто это, я не знала, только
чувствовала по разлившемуся в воздухе мужскому духу, что это - "он",
потому что у него был свой особый запах, как у кота. В испуге я упала на
бок и отбивалась изо всех сил, но так как спала я нагишом, то не могла
выбраться из постели, не прикрывшись, и моя нагота была теперь открыта для
его взгляда...
Его рука была у моей груди, к которой я прижимала домотканую льняную
простыню. Я в ужасе закричала. Позади него истошно орала горничная, вне
себя от страха, и храбрая Кэт повисла у него на руке, колотя его по спине
и вопя ему в ухо:
- Пощадите ее, милорд! Бедняжка миледи! Как вам не стыдно, уходите!
Я всхлипывала, забившись в угол. Если об этом узнают, я погибла!
Предать меня, опозорить - этого ему еще мало? Пламя ярости все жарче
разгоралось у меня в груди. Да как он посмел! Но глубже, чем вспышка
гнева, тлел другой, новый огонь...
Встав коленями на кровать, он резким движением схватил мою руку и
оторвал ее от груди. Неужели он разденет меня догола? Но он осторожно
поднес мою сжатую в кулак руку к губам и нежно прошептал:
- Не пугайтесь, принцесса. Я пришел только пожелать вам доброго утра
и скорейшего выздоровления, не больше и не меньше.
Кэт все еще кричала в голос:
- Постыдились бы, сэр! Как вам не стыдно, вы запятнаете честь и
доброе имя моей госпожи! Уходите! Вы ее погубите!