"Карен Мейтленд. Маскарад лжецов " - читать интересную книгу автора

тебе скажу, тогда сам поймешь.
Ярость в ее голосе заставила меня вздрогнуть, однако голубые глаза
оставались по-прежнему бесстрастны. Надо же было так сглупить! Дети не
любят, когда над ними смеются. Разумеется, она обиделась.
- Я верю тебе, детка, просто не хочу, чтобы мне гадали. В мои годы
будущее приближается столь стремительно, что нет нужды мчаться ему
навстречу.
Что ж, пора вставать и уходить. Вправе ли я осуждать тех, кто ворожбою,
врачеванием или иным колдовским искусством выманивает у глупцов деньги? Не я
ли кормлюсь за счет людской легковерности? Однако платить за такое свои
кровные - поищите кого другого. К тому же те, кто способен заглянуть в
будущее, могут увидеть и прошлое - другой конец той же нити. Нет уж, пусть
про меня знают только мое настоящее.
Тени удлинились. Ветер, и прежде прохладный, сделался пронизывающим. От
свиньи остались только кости. Одни гуляющие разошлись по домам, другие, не
слишком твердо стоящие на ногах, потянулись к лесу, чтобы продолжить
веселье. Пора и мне складывать товар в заплечный мешок - сегодня покупателей
уже не будет - и двигаться вместе с подвыпившей толпой в лес, где наверняка
предстоит угощенье.
Девочка мне больше не попадалась. Ну что ж, христианский долг -
накормить ближнего - выполнен, можно о ней и забыть. Однако память о ее
взгляде не отпускала. Тревожило не то, что она смотрела на шрам, а скорее
то, что она его словно не видела, как будто силилась заглянуть в душу.
Люди впереди шли по дороге, спотыкаясь о корни и камни. Один упал на
четвереньки - пришлось его поднимать. Он хлопнул меня по спине и рыгнул,
обдав лицо вонью хуже драконьих ветров. Да, подумалось мне, утром тут у
многих будет болеть голова. Покуда мы с кем-то вместе поддерживали пьянчугу,
решавшего, какую ногу переставить первой, что-то заставило меня обернуться.
Лиц на таком расстоянии было не разобрать, но средь бурой, зеленой и алой
пестроты выделялось белое пятнышко. Девочка стояла на краю луга и
по-прежнему смотрела мне вслед. Ее пристальный взгляд тщился вспороть меня,
обнажить нутро. Мною овладела беспричинная злость. Бедняжка не сделала мне
ничего дурного, но, клянусь, если бы в этот миг хозяин вышел из таверны и
задал ей новую трепку, ни капли сожаления не возникло бы в моей душе. Пусть
плачет. Слезы - естественны. Слезы умеряют любопытство, замыкают его в себе.

И что же, спросите вы, это - начало? Неужто все сдвинулось из-за того,
что девочку с ледяными глазами угостили куском пирога? Если день и выдался
злополучным, то лишь для жирного купца. Вы правы: ограничься дело этим, не о
чем было бы говорить. Однако кое-что случилось в тот же день неподалеку от
Килмингтона в приморском городке Мелькомб. Несвязанные на первый взгляд
события переплелись плотно, как уток и основа шелковой ткани. Нити тянутся в
разных направлениях, но образуют единое целое. Основа ткани? Смерть некоего
человека. Пусть будет Джон, ибо я не знаю его имени. Кто-то, может, и знал,
да не проговорился, вот бедолагу и похоронили безымянным.
Джон рухнул посреди ярмарочной площади. Видели, как он зашатался и
схватился за борт телеги. Все сочли его пьяным, поскольку с виду он был
матрос, а, как известно, матросы на берегу пьют, пока не кончатся деньги и
не придется снова наниматься на корабль. Джон согнулся пополам, надсадно
кашляя; кровь брызнула изо рта на руки и на тележное колесо. Потом он осел