"С.П.Мельгунов. Золотой немецкий ключ большевиков " - читать интересную книгу автора

Спекулировали главным образом предметами питания и немецкими фабрикатами
(краски, лекарства, канцелярские принадлежности и т. и.). "Социалисты"
также не отставали от военных доходов. Так немецкий социалист, известный в
свое время в России, Парвус уже нажил не один миллион и начал жертвовать и
учреждать полезные предприятия. Некоторые из русских "социал-демократов" не
брезговали спекуляцией...некоторые поплатились за это высылкой из Дании но
перемена места не помешала делу". Мемуарист забывает только сказать, что на
первом месте среди этих "социалистов"-спекуляптов ("всякой
интернациональной дряни", - по отзыву другого мемуариста) должен быть
поставлен одни из ближайших друзей Ленина, одновременно теснейшим образом
связанный со всей деятельностью Парвуса, - Фюрстенберг (Ганецкий).0 нём в
своих воспоминаниях за дореволюционный период Шляпников вообще не
обмолвился. Именно арест и высылка Фюрстенберга из Копенгагена за "военную
контрабанду", вызвавший вмешательство в пользу Ганецкаго перед прокурором
Торупом со стороны вождей датской соц. Демократии Стоунина и Борбиерга,
произвели большой шум в русской колонии в виду того, что защиту неведомого
коммерсанта Фюрстенберга организовывали видные русские революционеры:
"нашесловец" Урицкий, с. - р. Камков и б. член Думы Зурабов. Тем не менее,.
Фюрстенберг был выслан, покинув свою "шикарную виллу в Шателлунде, заплатив
штраф в 15 тысяч крон отсидев 3 месяца в тюрьме, Фюрстенберг-Ганецкий
перенес свою спекулятивную деятельность в Стокгольм20.... Забывает
Шляпников добавить и то, что "немалое" число русских эмигрантов, работавших
в коммерческих и иных учреждениях Парвуса - в том числе в "Институте
изучения" последствий войны", где наука; весьма своеобразно переплеталась с
коммерцией и политикой, примыкало к ленинцам и полуленинцам. А Ганецкий, по
свидетельству Колонтай, являлся одним из главных работников по закреплению
позиций "циммервальдской левой" и установлению связей между Российскими и
швейцарским центром. В тесных сношениях с ним стояла и сама Колонтай с лета
1915 г.
Мы уже видели и увидим еще, как относительно надо понимать утверждение
Шляпникова, что "одного намека" на помощь со стороны Парвуса "было
достаточно для того, чтобы наши заграничные товарищи прекратили всякие
отношения со всеми, кто имел какое ни будь отношение к Парвусу и ему
подобным господам". Когда тот же Алексинский в середине 1915 г. на
страницах эмигрантский печати ("Свободная Россия") выступил с изобличением
копенгагенской деятельности Парвуса, оно встретило решительный печатный
отпор со стороны некоторых русских участников Института Парвуса! (Зурабов,
Перазич и др.), протестовавших против клеветнических выпадов Алексинскаго и
утверждавших, что они являются лишь научными сотрудниками парвусовскаго
учреждения. Тогда разоблачения Алексинскаго вновь далеко не всем показались
убедительными. Вот свидетельство не эмигранта, а упомянутого уже Гуревича
(Смирнова), который был за границей (в Стокгольме и Копенгагене) по делам
всероссийского Союза городов в декабре 1915 г. Он писал в цитированной
статье: "Между прочим, я получил возможность ознакомиться с брошюрами
Алсксинскаго, в которых последний совершенно неубедительно обвинял Парвуса
и некоторых его товарищей в том, что они состояли агентами Германии, и с
коллективным печатным протестом против Алексинскаго, группы эмигрантов,
среди которых были старые видные деятели соц. - демократии люди,
несомненно, честные и беззаветно преданные нашему общему делу. Кроме того,
некоторые другие эмигранты, отрицательно относившиеся к коммерческой