"Александр Мелихов. При свете мрака (Роман) " - читать интересную книгу автора

предварительно ударившись о косяк, выходила из ванной в мотающейся рубахе и
твердой нетвердой поступью отправлялась на кухню, откуда немедленно
раздавался разлетающийся звон грохнутой посуды? А когда, поеживаясь от
брезгливости, супруг сунется ей помочь, она, высясь императрицей
Екатериной среди осколков, с надрывом взывала: "Прошу тебя, уйди!.."? В
сущности, я соглашаюсь глотать всю эту низкопробность только потому, что
знаю: сейчас она глотает феназепам, а через десять минут завалится у себя в
спальне перед телевизором глотать что-нибудь еще из припасенного кумганчика,
пока не сомлеет, а телевизор будет греметь и сверкать на безобразно
повышенных тонах - то гульба, то пальба, - и когда идиотизм стрельбы и
воплей примет окончательно бредоподобный характер, это будет означать, что
теперь настала очередь и для меня разыгрывать свой спектакль, в котором уже
она сделается насилуемой статисткой.
К этому, собственно, и сводится борьба лиц, классов и народов: каждый
хочет заставить других играть роли именно в его спектакле. И когда я в
зарницах мегаполиса разглядываю распростертое передо мною беспомощное
женское тело, прикидывая сценарий на сегодняшний вечер, я всегда краем глаза
фиксирую мерцание металлических частей висящего над ее постелью на расшитой
водорослями зеленой кошме кремневого пистолета и на миг задумываюсь, каким
же образом и в кого он в конце концов выстрелит.
Во всяком случае, не вечером, с вечера она засыпает беспробудно.
Лишь часа в два, в три она просыпается от похмельной жажды и,
придерживаясь за стены, бредет по меандру через кунацкую в сверкающую
европейскую кухню жадно хлебать воду из-под крана, откусывая глотки от
бьющей чрез меру струи; затем, забрызгав все кругом, начиная с себя, она
надувает водой прозрачный бурдюк из-под пепси и, прижимая его к груди,
словно младенца, шатаясь бредет назад. И в эту минуту лучше не встречаться с
нею глазами. "Кого ты, братец, ищешь?" - /"Тебя!"/ - отвечал казак и
разрубил его от плеча почти до сердца...
Отцовская шашка теперь тоже поблескивает над ее ложем, но уже ничего не
рубит. Я пытался рассечь ею свою старую куртку, однако только смял. Без
любви, без сказки я ни на что не гожусь. А вот Гришкин пистолет вполне
возможно, что и стреляет. По крайней мере я однажды застал ее за не таким уж
странным для ее сценария занятием: с преувеличенной пьяной
сосредоточенностью она, постукивая ее пальцем, словно перечницу, вытряхивала
из мумифицированной пороховницы черный дымный порох на /полку/.
И в те минуты и недели, когда жизнь становится совсем уж обезгреженной,
я иногда примериваюсь: а не сыграть ли в русскую рулетку кремневым
пистолетом?.. Но в те минуты и недели, когда я
/никто,/ я ни за что на свете не рискну поставить на карту свое
постылое существование. Зато когда я вовлекаюсь в пьесу с красивой ролью, в
которой становится прекрасной и сама смерть, исчезают и причины играть с
нею. Остается лишь мечтать, что на склоне дней мне подвернется
завораживающий сценарий, завершающийся эффектной алой точкой.
В одиночку мне не опьяниться собственной выдумкой - мне требуется
чарующая спутница, которая околдовала бы и меня своей неутоленной мечтой,
одной из тех, чье мерцание никогда не гаснет на моем небосклоне. Но - первые
же помыслы пресекаются сверкающим клацаньем у глаз, немотою в пальцах,
холодом в груди...
Нет, я соглашусь предстать пред своими полуночными невестами только во