"Геннадий Мельников. В страну Восточную придя... (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

фабрики новые возводить будут, пароходы строить, плуги, сеялки-веялки,
бороны, да хотя бы и подковы, гвозди, все надо будет. Со старых мест далеко
везти, в копеечку. Вот и начнут на месте все... Земли новые заселять люди
потянутся. Сперва, может быть, и не в охотку, да лиха беда начало. Дорога
будет - перестанут бояться расстояний и дорожных трудностей. Пообещать земли
хорошей, да вволю - поедут люди, тем более из перенаселенных центральных
губерний и из Малороссии. Честно говоря, покамест у нас азиатская часть лишь
считается Россией, хотя совершено не освоена. Резерв это для государства
грандиозный! И внимание ему уделить надо особенное.


МЕДНИКОВ. ВЛАДИВОСТОК.

В самом начале апреля девяносто первого года приехал Андрей во
Владивосток и поразился его оживленности. Переселенческие бараки в
Солдатской слободке на мысе Шкота заняли "контрактованные" на строительство
железной дороги - их целых триста человек привез на днях "доброволец" из
России. Кроме них, как говорили, с Сахалина привезли полтыщи каторжан, да
солдат два батальона. Причалы порта были завалены разными грузами - и
мотками телеграфной проволоки, и бочками битума, и ящиками с тронутыми
ржавчиной кирками и лопатами, и ломами, и молотами, и черными, пропахшими
креозотом шпалами, и накладками и костылями с синими чешуйками окалины и,
главное, длинными, уложенными сытыми штабелями, тускло мерцающими на солнце
рельсами.
Побродил Андрей по городу, поспрашивал людей, где здесь берут дорогу
железную строить, и ему посоветовали идти в Солдатскую слободку и там искать
подрядчиков. Вернулся Андрей к знакомому бараку, где два года назад с отцом,
матерью и братьями в карантине жил. Солнце садилось в тайгу за Амурским
заливом и последние лучи его уже не грели; да и то, зяб он больше от
потерянности и одиночества, душегрейка из енота мехом внутрь расстегнута
была. У костерка мужики чай в котле кипятили и нехитрой снедью ужинали.
Плоская и круглая рыба на листе жести лежала печеная, хлеб, разрезанный
крупными ломтями, соль да луковицы. Какой-то лядащий мужичонка, отдирая
щепкой от жести пригоревшую рыбу, уныло бормотал, - Казали нам, що в тим
краю будыте жыты як у боха за двырыма. Хлиб родыть, лучэ ны можа буть, лис,
вода, чо хочь, все е. А монахи и попы казалы, шо там е рыба та, шо матырь
божа йила в чистый четверх, кохда плакала по умершому сынови. А як до нэй
прийшов анхыл и спытав ии, чохо вуна плаче, то вуна казала, шо плаче по
умершому сынови. Туди анхыл казав ий: "Ны плачь, твий сын воскреснэ, як
рыба". Матырь божа казав: "Як воскреснэ сын, кохда умэрла рыба?" А рыба тут
и ожила. Тилько матырь божа уже половыну из-зила, так шо рыба выйшла
однобока. Мы прийихалы и побачылы и сийчас идым тую рыбу. Тут ии называють
камбала.
Спросил Андрей, кто здесь за старшего. Откликнулся здоровенный заросший
до глаз густой черной бородой мужик. Вида самого разбойного.
- Гуди, хлопец, какое дело?
- Ищу я подрядчика Каурова, на работу устроиться. Землекопом или еще
кем. Дорогу строить железную.
- Подрядчик не с нами живет, он в отеле "Лувр" устроился. Но завтра с
утра должен быть. Если у тебя в котомке кусок сала отыщется, то давай к нам