"Павел Иванович Мельников-Печерский. Бабушкины россказни " - читать интересную книгу автора

не понять-то?.. Дурила голубка, просто дурила...
Отцу с матерью так-таки и не попустила держать воспитанниц. Покамест
росла, были у Боровковых три: секретарская дочь да две мелкопоместные
дворяночки... А коль скоро Настенька в годы вошла, родительский дом на свои
руки приняла, для того, что с матерью с ее кровяной удар приключился - ни
рукой ни ногой двинуть не могла. И как стала хозяйкой, скоро пошла докучать,
не держали б родители воспитанниц. Так ведь и выжила их из дома.
И не разобрать: со зла ли так поступала Настенька, аль прямым делом
девкам хотела добра. Да вот какой случай выпал. В самое то время, как она
докучала отцу с матерью, чтоб из дому всех трех воспитанниц вон, одна из них
возьми да оспой и захворай... Болезнь страшная: либо помрешь, либо навек
рябой останешься, к тому же болезнь прилипчивая... Доктор приказал положить
больную в особом флигеле и тем, у кого оспы не было, близко к тому флигелю
не подходить... Что ж ты думаешь?.. Истинно ума лишилась, - сама за больною
ходить вздумала... За оспенной-то!.. Отец с матерью ей и так и сяк, не
дается девка под лад. Однако ж Петр Андреич на своем поставил. Стихла моя
Настасья Петровна!..
Что ж? Ночью, бывало, только что в доме все улягутся, она тихонько
башмачки на босу ногу, кунтыш [в роде нынешних салопов] на плечи да через
двор a petit bruit {неслышными шагами (франц.)} во флигель, да там за
воспитанницей и почнет ухаживать... И представь ты себе, Андрюша, - оспа-то
ведь к ней не пристала... Зато, когда дошло до княжны Дуденевой, -
расцыганила ж она Настеньку. Всеми богами божилась, что не к больной, а к
любовникам во флигель она бегала...
Гораздо спустя, говорит Боровков Настеньке, отец-от ее:
- Скучно тебе, светик мой, одна ты у нас одинешенька, а дело твое
девичье, подругу бы надо тебе. Вот вчерась у Локателлия на вольном бале
довелось мне про одного армейского капитана слышать... Заехал сюда в Питер с
кучей ребятишек да в одночасье и помер. Шестеро сирот мал мала меньше, ни
отца, ни матери, ни роду, ни племени, пить-есть нечего... Разбирают теперь
сироток по знатным домам. Не взять ли и нам хоть одну капитанскую дочку?
Сказывают, есть одна годков в пятнадцать - девка-то была бы к тебе
подходящая...
А Настенька:
- Нет, говорит, батюшка, не берите в дом... Горька жизнь сироты, а
горше всего в ее жизни - чужой хлеб. Нет, батюшка, ради господа, не делайте
этого. А вот что: поезжайте-ка вы к Бецкому, к Ивану Иванычу, попросите,
чтоб он в Смольный сироток пристроил, а коль комплекту нет, продайте мои
брильянты, отдайте деньги за сирот... В воскресенье на куртаге сама я княжну
Катерину буду просить и к Делафонше съезжу. [Княжна Катерина Долгорукова -
первая начальница Смольного монастыря, Делафон - ее помощница.]
И что же? По Настенькиным хлопотам да по ее просьбам взяли ведь в
Смольный-то двух капитанских дочек, а когда они отучились, Боровковы замуж
их выдали... И какое приданое Настенька им сделала!..
Да так ли еще она куролесила, mon pigeonneau, то ли еще дерзким своим
языком говорила!.. Выглянь-ка за дверь, Андрюша, комнатных девок там нет ли.
Не подслушали бы... Про это знать им не годится.
До того под конец дошла, - шепотом продолжала бабушка, - что везде, где
ни бывала, зачала ровно в трещотку трещать, будто бы благородному шляхетству
ни крестьянами, ни дворовыми владеть не должно... Они, говорит, такие же