"Александр Мень. У врат Молчания (Духовная жизнь Китая и Индии)" - читать интересную книгу автора

5. Гадательные надписи. - ХДВ, с. 440.
6. "По всей вероятности, - писал Дуглас, - культ Шан-Ди был когда-то
выражением чистейшего монотеизма, но постепенно в него вошли наслоения"
(Беттани и Дуглас. Великие религии Востока, т. 2, с. 7). Теперь полагают,
что Тянь и Шан-Ди первоначально были двумя богами. Первый почитался у
племени Чжоу, а второй - в государстве Инь. После завоевания Инь чжоусцами
оба бога слились воедино. (См.: H. G. Creel. The Birth of China. London,
1958, p. 342).
7. Ши цзии. Изд. А. Штукина и Н. Федоренко. М., 1957. Ill, 2, 10.
8. Ши цзин. II, 6. 7.
9. Ши цзин. II. 6. 6.
10. Ши цзин. III , 3. 1.
11. Ши цзин. III, 3, 4.
12. Ши цзин, II, 4. 10.
13. Ши цзин, III. 3, 3; III, 3, 1. См. также: Янюн-го. История
древнекитайской идеологии. М., 1947; Э. Яншина. Богоборческие мотивы в
древнекитайской мифологии. "Краткие сообщения Ин-та народов Азии", 1963,
Э61.
14. Ши цзин, III, 1, 1.
15. Ши цзин. IV, 1, 3.


Глава вторая
МУДРОСТЬ ДРАКОНА

Тот, кто постиг Единое,
естественно приходит к самоудовлетворению,
он только следует Дао и на этом останавливается.
Чжуан-цзы

Китай VI-V вв. до н.э.
Подобно тому как национальная катастрофа Израиля послужила сигналом к
выступлению пророков, так и смутное время "Воюющих царств" и "Пяти деспотов"
было дл Китая эпохой величайшего взлета национального гения /1/.
Впрочем, это отнюдь не означает, что все "ученые", в те годы
наводнявшие страну, были творцами высоких духовных ценностей. Многие из них
(или, лучше сказать, большинство из них) были лишь знатоками старозаветных
обычаев и кладезями житейской мудрости. Несмотря на то что религиозный голод
в народе был очевидным, эти учители пытались подменить религиозные проблемы
"преданиями человеческими". Они изощрялись в поисках социальной и этической
панацеи для упрочения гражданского порядка. Они спорили и препирались о
тонкостях этикета, о деталях поведения, между тем как старый, привычный мир
постепенно Разрушался. Нужно было искать новые жизненные основы и в конечном
счете новую веру...
И тогда-то появляется "Старый мудрец" Лао-цзы и без назойливости
суетливых "ученых", без шума, а как бы шепотом на ухо всему миру сообщает
открывшуюс ему тайну вещей. И так тиха была его речь, так просты и
одновременно загадочны были егo слова, что для многих современников и для
последующих поколений он оставался непостижимым. Сам философ печально
говорил о непонимании, которое встречает его учение: "Мои слова легко понять