"Александр Мень. У врат Молчания (Духовная жизнь Китая и Индии)" - читать интересную книгу автора

же произвел огромное впечатление на обитателей колонии аскетов.
Предание рисует его стройным, худощавым человеком с голубыми глазами,
кротким и ясным выражением лица и необычайно мелодичным голосом. Его обычной
одеждой являлось желтое рубище, ставшее впоследствии формой для членов его
ордена/2/.


x x x

Как и многие правдоискатели того времени, шакиец принадлежал к сословию
кшатриев. Его имя было Сиддхарта, а фамильное прозвище Гаутама. Он родился
около 563 г. близ Гималаев, на границе Непала. В Лумбини неподалеку от
города Капилавасту и доныне сохранился памятник с надписью: "Здесь родился
Возвышенный". Это подтверждает древний текст, гласящий: "Вышел из
Капилавасту великий кормчий мира, отпрыск царского рода, сын Шакиев, несущий
свет"/3/.
Отец Сиддхарты Шуддходана был раджой полузависимого княжества. Его
племя, обитавшее на самом рубеже арийского мира, давно славилось своей
воинственностью и стремлением к свободе. Их постоянно теснили враги: с
севера - дикие горные племена, а с юга и запада к ним простирали щупальца
индийские цари, которые стали в то время усиливаться. В правление Шуддходаны
область Шакиев находилась в вассальной зависимости от государства Кошала,
соседа Магадхи. Однако, не имея полной политической самостоятельности, шакии
дорожили своей духовной независимостью. Они с пренебрежением относились к
брахманийским жрецам, и их грубость и непочтительность вошли в поговорку.
Легенда любит изображать Шуддходану в виде могущественного царя,
подобного магараджам позднейшей империи. На самом же деле образ жизни отца
Будды вряд ли сильно отличался от образа жизни других зажиточных шакиев:
крестьян и воинов.
Мать Сиддхарты умерла через несколько дней после его рождения. Раджа,
безумно любивший ее, перенес все свое чувство на сына. Его рано стал
тревожить характер ребенка. Будучи еще мальчиком, Сиддхарта любил
предаваться смутным грезам и мечтам; отдыхая в тени деревьев, он погружался
в глубокие созерцания, переживая моменты необыкновенных просветлении. Эти
сладостные мгновения врезались в его память на всю жизнь. Боги, гласит
предание, незримо окружали Возвышенного и внушали ему любовь к мистической
жизни/4/.
Шуддходана прекрасно понимал, к чему это может привести. Недаром
повсюду ходили странствующие аскеты, недаром отшельники скрывались в лесах,
подвергая себя тапасу. Среди них было много таких, которые вчера еще были
детьми. Утверждали, что некоторые проницательные люди усилили опасения
раджи, предсказывая, что наследник станет монахом/5/.
В конце концов Шуддходана решил любым способом отвлечь сына от его
мыслей и настроений. Для этого он не жалел средств. "Для меня, - вспоминал
впоследствии Будда, - во дворце родителя моего были устроены пруды, где
цвели в изобилии водяные лилии, водяные розы и белые лотосы; благовонные
одежды из тонкой ткани носил я; из тонкой ткани был тюрбан мой и верхнее и
нижнее платье; днем и ночью осеняли меня белым зонтиком из опасения, как бы
прохлада, или зной, или пылинка, или капля росы не коснулись меня. И было у
меня три дворца: один для зимнего житья, другой - для летнего и третий для