"Дмитрий Иванович Менделеев. Толковый тариф, Два письма Николаю II" - читать интересную книгу автора

"не я" - иначе и "я" быть не может. И в монастыре буддийцы также не избегли
ни общения, ни участия в общем деле; монастыри даже стали сердцем общения,
где бьется пульс народной крови. Так исторически, исходя из мелких единиц,
от требований эгоистических доходят поневоле до единиц крупнейших, от
личного спасения до монастыря, до церкви и государства. Промышленность вышла
из тех же источников, и сколь бы ни примешивалось к ней эгоистического, в
ней самое существенное - альтруистическое, общее. Здесь сочетание
эгоистического с альтруистическим осуществилось в новую, особую, реальную
форму. Только слепцы не видят этого сочетания в промышленности - личного с
общим. Пусть бы дело шло даже об одних общих потребностях низшего рода, и
тогда бы следовало мириться с ними, не обходить их, а изучать и направлять в
сторону по возможности правильную. Но ведь в промышленности дело касается
потребности "не одного хлеба", а всякого сорта, начиная с обладания одеждой
и жилищем, кончая защитой страны и развитием в ней искусств и наук, потому
что ничто не обходится без пособия промышленности: пушки - без ее стали,
снарядов и пороха, живопись - без ее красок, наука - без ее инструментов и
т. п., воспроизводимых также особыми видами промышленности.
Следовательно, так и будем уже считать, что промышленность -
необходимое звено современной жизни людей во всех их степенях и ступенях
развития, превосходящих потребности сказочных готтентотов. С ее участием и
значением важности должно мириться, как с составом воздуха или воды, как с
необходимостью жить или умирать. Она - в природе вещей, т. е. составляет,
как ныне говорят, один из видов эволюции жизни человечества. До сих пор
разноречия если и существуют, то не подлежат моему разбору в этой книге
[...].
Разноречие коренное, достойное поныне разбора и настоятельно требующее
если не абсолютного, то хотя временного, конкретного решения, начинается с
ответа на то: где же, у каких народов, в каких странах должна развиваться
промышленность, или: какие виды промышленности должно считать уместными для
данной страны и для данного места в стране?
Ответ на это будет либо решением живых и коренных текущих вопросов
человечества, либо звенящим кимвалом мертворожденных утопий. С утопиями же,
всегда представляющими, как донкихотство, некоторую внутреннюю красоту и
естественную ступень развития лучших сторон человечества, считаться всюду
приходится, хотя бы они носили на себе печать излишнего оптимизма или были
основаны на жестоком пессимизме. Пессимистический ответ утопистов на
поставленный вопрос, однако, разбирать не стоит; он к жизни не прилагался,
не подходит, да ныне и не предвидится, чтобы впереди находил много
приверженцев. А утверждали не раз, что промышленность в ее наиболее развитых
формах могут доводить до правильного конца только народы избранные, умеющие
управлять своими побуждениями в такой мере, чтобы склоняться добровольно под
игом промышленного давления и уступить право жизни и потомства немногим
избранным - капиталистам по духу и плоти [...]. Иное дело - ответ
оптимистов. С ним началась экономическая наука, в нем много жизненного, и
экономически молодому русскому уму в нем много привлекательного, как в
образах классицизма.
Оптимистическая утопия отвечает: "laissez faire", не вмешивайтесь в
экономическую жизнь народов, все сложится как должно, само собой, под
влиянием личных аппетитов, людских способностей и склонностей и с течением
времени. Это школа "экономистов" прошлого, исходящих в решении жизненных