"Ицхак Мерас. На чем держится мир " - читать интересную книгу автора

Отламывала грубо молотый ржаной хлеб и просовывала ему по кусочкам
через изгородь.
Десятки глаз смотрели на них, и она поняла, что принесла слишком мало.
Одному ему.
Она старалась не видеть остальных, хотя их глаза так и кололи. Не
видеть. Все равно у нее больше нет. Достала морковку, самую крупную.
Протянула ему, но тут же отдернула, стерла землю ладонью и протянула снова.
Он схватил обеими руками, откусил, и стал мелко-мелко жевать, а глазенки
блестели, и желтый морковный сок стекал из уголка рта.
В этом исхудалом почерневшем личике, в этих блестящих глазах, в
иссохшем теле мальчика было все ее материнское молоко, была половина
материнского тепла ее рук.
Потом она убежала.
- Я приду... приду... - пообещала мальчику. Она бежала, не глядя под
ноги. Зачем только она пошла в деревню... Господи!.. Она все оборачивалась и
видела большую клетку из колючей проволоки. И людей в этой клетке, и своего
мальчика. Надо было спешить.
Перебралась через канаву с водой, вязкую, глинистую, и устремилась по
дороге. Надо спешить. В деревню. Привести Юозукаса и Римукаса. Теперь нельзя
врозь. Если люди в клетках из колючей проволоки, то врозь уже нельзя.
Сейчас ей не дает покоя мысль: "Зачем я пошла в деревню?" А вдруг потом
будет снова терзаться: "Почему я тогда не пошла в деревню?"
Она бежала, потому что надо было спешить.
Она приведет детей из деревни, потом пойдет выручать своего мальчика.
Будет просить, в ноги бросится, и его отдадут. Зачем он им? Худой, с
почерневшей рожицей и горящими глазами?
Навстречу ехал велосипедист.
Она посторонилась, но велосипед остановился, человек слез на дорогу,
высокий, плечистый.
- Куда тебя нелегкая несет? Она подняла голову.
- Может, уже и знать не хочешь, а? - снова спросил Антанас.
Белая повязка на рукаве; за спиной - немецкая винтовка.
- Не у них ли была? А? Ты, видать, совсем объевреилась! - Он
осклабился. Она молчала.
- Такая баба! В зеркало на себя глянь. Тебе пожить бы хоть раз.
Пробегут годочки, не вернешь. Небось только клеть и можешь вспомнить, больше
нечего. А?
Он был пьян и речист.
- Где живешь теперь?
Она сказала.
- Загляну, может, как-нибудь, а? Жди! С подарками, не бойся. Колечко
там с камешком или серьги. Золотые!
Лучше случая не придумаешь. Надо только упросить его. Снова просить,
как когда-то. Надо... Зачем им мальчик, худой, почерневший. Кому
понадобился?
Она подошла поближе и уже было раскрыла рот, но тут он глянул сверху
вниз, как всегда, и бросил:
- Жалко тебе их, что ли? А тебя когда-нибудь жалели? Ну?
Увидела стылые глаза и холодное лицо. Как тогда, возле усадьбы, когда
на коленях ползала, обняв его ноги. Свежее, холодное лицо.