"Дмитрий Мережковский. Воскресшие боги" - читать интересную книгу автора

светом заплывшей свечи.
Комната была загромождена машинами и приборами по астрономии, физике,
химии, механике, анатомии. Колеса, рычаги, пружины, винты, трубы, стержни,
дуги, поршни и другие части машин - медные, стальные, железные, стеклянные
- как члены чудовищ или громадных насекомых, торчали из мрака, переплетаясь
и путаясь. Виднелся водолазный колокол, мерцающий хрусталь оптического
прибора, изображавшего глаз в больших размерах, скелет

лошади, чучело крокодила, банка с человеческим зародышем в спирту,
похожим на бледную огромную личинку, острые лодкообразные лыжи для хождения
по воде, и рядом, должно быть, случайно попавшая сюда из мастерской
художника, глиняная головка девушки или ангела с лукавой и грустной улыбкой.
В глубине, в темном зеве плавильной печи с кузнечными мехами, розовели
под пеплом угли.
И надо всем от полу до потолка распростирались крылья машины - одно
еще голое, другое затянутое перепонкою. Между ними на полу, развалившись и
закинув голову, лежал человек, должно быть, уснувший во время работы. В
правой руке его была рукоять закоптелого медного черпака, откуда на пол
вылилось олово. Одно из крыльев нижним концом тростникового легкого остова
касалось груди спящего и от его дыхания тихонько вздрагивало, двигалось, как
живое, шуршало о потолок острым верхним концом.
В неверном сиянии луны и свечки машина, с человеком между раскинутыми
крыльями, имела вид гигантского нетопыря, готового вспорхнуть и улететь.
Луна закатилась. С огородов, окружавших дом Леонардо в предместии
Милана между крепостью и монастырем Мария делле Грацие, повеяло запахом
овощей и трав - мелиссы, мяты, укропа. В гнезде над окном защебетали
ласточки. В сажалке утки брызгались и весело крякали.
Пламя свечи померкло. Рядом, в мастерской, послышались голоса учеников.
Их было двое - Джованни Бельтраффио и Андреа Салаино. Джованни
срисовывал анатомический слепок, сидя перед прибором для изучения
перспективы - четырехугольной деревянной рамой с веревочной сеткой, которая
соответствовала такой же сетке из пересекавшихся линий на бумаге
рисовальщика.
Салаино накладывал алебастр на липовую доску для картины. Это был
красивый мальчик с невинными глазами и белокурыми локонами, баловень
учителя, который писал с него ангелов.
- Как вы думаете, Андреа,- спросил Бельтраффио,- скоро ли мессер
Леонардо кончит машину?
- А Бог его знает,-ответил Салаино, насвистывая песенку и поправляя
атласные, шитые серебром, отвороты
новых башмаков.- В прошлом году два месяца просидел, и ничего не
вышло, кроме смеха. Этот косолапый медведь Зороастро пожелал лететь, во что
бы то ни стало. Учитель его отговаривал, но тот заупрямился. И представь,
взобрался-таки чудак на крышу, обмотал себя по всему телу связанными, как
четки, бычачьими да свиными пузырями, чтобы не разбиться, если упадет,-
поднял крылья и сначала вспорхнул, ветром его понесло, что ли, а потом
сорвался, полетел вверх ногами - и прямо в навозную кучу. Мягко было, не
расшибся, а только все пузыри на нем сразу лопнули, и такой был гром, как от
пушечного выстрела,- даже галки на соседней колокольне испугались и
улетели. А новый-то наш Икар ногами болтает в воздухе, вылезть не может из