"Дмитрий Мережковский. Воскресшие боги" - читать интересную книгу автора

записываю! Могу сказать с точностью, сколько данари стоило перо и бархат для
новой шляпы Андреа Салаино, а куда тысячи дукатов уходят, не знаю. Смотри
же,- вперед, Джованни, не обращай внимания на эту глупую привычку. Если
тебе нужны деньги, бери и верь, что я тебе даю, как отец сыну...
Леонардо взглянул на него с такою улыбкой, что на сердце ученика сразу
сделалось легко и радостно.

Указывая спутнику на странную форму одного низкорослого шелковичного
дерева в саду, мимо которого они проходили, учитель заметил, что не только у
каждого дерева, но и у каждого из листьев - особенная, единственная, более
нигде и никогда в природе не повторяющаяся, форма, как у каждого человека -
свое лицо.
Джованни подумал, что он говорит о деревьях с той же самой добротою, с
которою только что говорил об его горе, как будто это внимание ко всему
живому, обращаясь на природу, давало взгляду учителя проницательность
ясновидящего.
На низменной, плодородной равнине из-за темнозеленых тутовых деревьев
выступила церковь доминиканской обители Мария делле Грацие, кирпичная,
розовая, веселая на белом облачном небе, с широким ломбардским куполом,
подобным шатру, с лепными украшениями из обожженной глины - создание
молодого Браманте. Они вошли в монастырскую трапезную.
Это была простая длинная зала с голыми выбеленными стенами, с темными
деревянными балками потолка, уходившими вглубь. Пахло теплою сыростью,
ладаном и застарелым чадом постных блюд. У простенка, ближайшего ко входу,
находился небольшой обеденный стол отца-игумена. По обеим сторонам
его-длинные узкие столы монахов.
Было так тихо, что слышалось жужжание мухи в окне с пыльно-желтыми
гранями стекла. Из монастырской кухни доносился говор, стук железных
сковород и кастрюль.
В глубине трапезной, у стены, противоположной столу приора, затянутой
серым грубым холстом, возвышались дощатые подмостки.
Джованни догадался, что под этим холстом - произведение, над которым
учитель работал уже более двенадцати лет,- Тайная Вечеря.
Леонардо взошел на подмостки, отпер деревянный ящик, где хранились
подготовительные рисунки, картоны, кисти и краски, достал маленькую,
исчерченную заметками на полях, истрепанную латинскую книгу, подал ее
ученику и сказал:
- Прочти тринадцатую главу от Иоанна. И откинул покрывало.
Когда Джованни взглянул, в первое мгновение ему показалось, что перед
ним не живопись на стене, а действительная глубина воздуха, продолжение
монастырской трапезной - точно другая комната открылась за отдернутой
завесою, так что продольные и поперечные балки потолка ушли в нее, суживаясь
в отдалении, и свет дневной слился с тихим вечерним светом над голубыми
вершинами Сиона, которые виднелись в трех окнах этой новой трапезной, почти
такой же простой, как монашеская, тольк" обитой коврами, более уютной и
таинственной. Длинный стол, изображенный на картине, похож был на те, за
которыми обедали монахи: такая же скатерть с узорными, тонкими полосками, с
концами, завязанными в узлы, и четырехугольными, нерасправленными складками,
как будто еще немного сырая, только что взятая из монастырской кладовой,
такие же стаканы, тарелки, ножи, стеклянные сосуды с вином. И он прочел в