"Д.С.Мережковский. Религия" - читать интересную книгу автора

Толстой, несмотря на всю теперешнюю разницу в общественном влиянии обоих
писателей.
Так, со всех сторон, всеми своими явлениями сама жизнь ставит этот
вопрос ребром перед церковью; не следовало ли бы и ответить на него столь же
прямо, как он ставится? Слишком легко обойти его, уклониться, ответить
опять, как уже столько раз отвечали, на вопрос о деле словами - словами о
словах - неподвижными догматами, нераскрытыми таинствами. Но для ответа на
этот вопрос нужны не слова, а дела - нужны чудеса, нужны явления Святой
Плоти, откровения Святого Духа. Не следовало бы забывать, какая огромная
преобразующая сила, подобная силе взрыва и силе чуда, заключена в возможном
ответе на этот вопрос. Черту, которая отделяет меня и таких, как я (нас
мало, но с каждым днем все больше), от исторического христианства, я не
считаю непереступаемой: я готов ее переступить, но не хотел бы, чтобы для
ложных, легких соглашений стирали эту черту: она очень тонкая - "как
волосок", - но и очень резкая, и, может быть, не для меня одного опасная.
Мне самому, признаюсь, иногда становится страшно: что, если это та самая
черта, которая отделяет огонь от пороха и правую веру от ереси? Я сознаюсь,
что в моем вопросе заключена опасность ереси, которую можно бы назвать, в
противоположность аскетизму, ересью астартизма, т. е. не святого соединения,
а кощунственного смешения и осквернения духа плотью. Если это так, то пусть
предостерегут меня стоящие на страже, ибо, повторяю, я не учу, а учусь, не
исповедую, а исповедуюсь. Я не хочу ереси; не хочу взрыва; я хотел бы только
подлинного огня для возжения тех светильников, о коих сказано: "свет Христов
просвещает всех".
Таков один из моих вопросов - более созерцательный, чем действенный; а
вот и второй, связанный с первым - более действенный, чем созерцательный -
вопрос о бессознательном подчинении исторического христианства не святой
плоти - языческому Imperium Romanum - об отношении Церкви к Государству.
Русская "церковь в параличе с Петра Великого. Страшное время". Это
говорит не человек, подобно Л. Толстому, ненавидящий церковь, отрешенный от
исторической и народной действительности русского христианства, а человек,
убежденный в том, что "православие для народа все", что от судеб церкви
зависят судьбы России, - это говорит Достоевский (Записная книжка Ф. М.
Достоевского, изд. 1883 г., стр. 356). И ведь уж он, конечно, знал, что
говорит; не сказал бы такого слова на ветер: в его устах оно имеет страшный
вес.
Что же это значит? Что, собственно, сделал Петр с русской церковью?
Я читаю в Духовном Регламенте или Уставе Духовной Коллегии, коим
учрежден по воле Петра тот самый Святейший Синод, чьим голосом и
засвидетельствовала русская церковь об "отпадении" Л. Толстого:
"Простой народ не ведает, како разнствует власть духовная от
Самодержавной; но, великою Высочайшего пастыря (т. е. патриарха) честью и
славою удивляемый, помышляет, что таковый правитель есть то второй государь,
Самодержцу равносильный, или и больше его, и что духовный чин есть другое и
лучшее Государство, и се сам собою народ тако умствовати обыкл. Что же, егда
еще и плевельные властолюбивых духовных разговоры приложатся, и сухому
хврастию огнь подложат? Толико простые сердца мнением сим развращаются, что
не так на Самодержца своего, яко на Верховного пастыря (т. е. опять-таки на
патриарха) в коем-либо деле смотрят. И когда услышится некая между оными
распря, вси духовному паче, нежели мирскому правителю, аще и слепо и