"Д.С.Мережковский. Религия" - читать интересную книгу автора

нос, дурачил вас. Смотрите, чему вы верили! - Но ведь ежели это так, ежели
нет никакого порядка, никакой связи причины и действия, ничего разумного,
естественного и необходимого в явлениях истории; ежели каждую минуту может
вмешаться в нее "невидимая рука" "устроителя драмы" - Бога из машины, и
сделать, чтобы дважды два было пять, все ниспровергнуть, все повернуть вверх
дном в законах, управляющих явлениями, законах, Им же самим установленных, -
то какое может быть созерцание истинного, созерцание прекрасного, какая
может быть история, какая наука, какое искусство? Тогда весь мир - не вечная
ли насмешка Бога над людьми, "пустая и глупая шутка", "бесовский хаос",
"дьяволов водевиль", ибо не дьявол ли скорее, чем Бог - "распорядитель"
такой "драмы"? Не дьявол ли корчит свои рожи из-за кулис этого кукольного
театра? И подобный первобытный фетишизм, дикое обоготворение диких
случайностей - воплощенного произвола и бессмыслицы выдает художник за
последний вывод своей собственной и всей человеческой мудрости!
Полно, верить ли ему? Не есть ли этот вывод только дурно скрытое
признание совершенной беспомощности, отчаяния собственного ума своего перед
всемирно-историческими явлениями? Действительно ли уничтожил он, раздавил
Наполеона?
Ведь если бы речь шла о каком-нибудь полусказочном лице, скрытом за
далью тысячелетий, вроде Фалариса, сжигавшего людей живьем, или царя
Навуходоносора, ходившего на четвереньках, - художник, толкуя легенду
по-своему, мог бы сохранить в глазах читателя положение бесстрастного
изобразителя. Но личность Наполеона слишком близка, определима и, несмотря
на свою загадочность, которая происходит от размеров, превышающих
естественные человеческие размеры, слишком доступна нашему исследованию: мы
имеем о ней точные и неопровержимые свидетельства истории.
Хотя бы вопрос о "глупости" Наполеона.
"Нам пришлось бы вернуться к Юлию Цезарю, если бы желали мы в истории
отыскать ум, равный уму Наполеона", - замечает И. Тэн, которого, как мы
сейчас увидим, трудно заподозрить в пристрастии или даже в излишней
снисходительности к Наполеону. - "Ум его своим проникновением и полнотою
превосходит все в этом отношении нам известное, даже вероятное". - "Что в
особенности отличает его, - приводит исследователь слова одного из очевидцев
и современников, - это сила и постоянство внимания. Он может проводить по 18
часов сряду за работой над одним и тем же или над различными предметами. Я
никогда не замечал усталости или беспомощности ума его в самом сильном
физическом утомлении, изнурении тела, даже в страсти". Изумительна "гибкость
ума его, - свидетельствует другой современник, - которая позволяет ему
мгновенно перемещать с одного предмета на другой все свои способности, все
свои силы и сосредоточивать их на том, что в данную минуту требует его
внимания - все равно, мошка это или слон, отдельный человек или целая армия.
Пока он чем-нибудь занят, все остальное для него как будто не существует:
это своего рода охота, от которой ничто не может его отвлечь" (De Pradt). -
"Я работаю всегда, - говорит сам Наполеон в воспоминаниях Редерера, -
работаю за обедом, в театре. Ночью просыпаюсь, чтобы работать". - "Его
сотрудники изнемогают и падают под бременем, которое он взваливает на них и
которое сам несет, как будто не чувствуя тяжести". - "Нередко в Сент-Клу
задерживает он членов государственного совета от десяти часов утра до пяти
вечера с перерывом в четверть часа, и в конце заседания не кажется более
усталым, чем в начале". - "Во время ночных собраний некоторые члены едва