"Д.С.Мережковский. Павел. Августин ("Лица святых от Иисуса к нам" #1)" - читать интересную книгу автора

"мудрости"; будет остерегать от нее и Церковь: "Брат наш возлюбленный,
Павел, по данной ему премудрости... говорит об этом в посланиях своих, в
которых есть нечто и непонятное (невразумительное, dysnoetatina), что
несведущие и неутвержденные извращают, к собственной своей погибели" (II
Петр. 3, 15-16).
Вот где "трещина с волосок" уже зазияет пропастью.


VIII

В эти именно дни Павловой юности, почти в канун тех дней, когда на
Иордане, в Вифаваре-Вифании, раздался "глас вопиющего в пустыне: приготовьте
путь Господу... идет за мною Сильнейший меня" (Мт. 3, 3; Мрк. 1, 7), - в эти
именно дни вспыхнула в Эллинском Рассеянии, так, как еще нигде и никогда,
надежда Израиля: "скоро Мессия придет".
В эти же дни ходили по рукам Иудейские Апокалипсисы, где смутно, как
тени, мелькали и чередовались два Мессии: торжествующий Царь, "Сын
человеческий, грядущий на облаках", bar enach, пророка Даниила (7, 13), и
страдающий "раб Господен", ebed jahwe, пророка Исайи (52, 13). Видел ли
книги эти отрок Савл или не видел, - во всяком случае, не мог не слышать о
тех двух возможных Мессиях, и, только что начал думать (а начал, вероятно,
очень рано), не мог не понять, что надо между ними сделать выбор.
"Кто из двух? Кто из двух?" - спрашивал себя, должно быть, и он, как
многие, в те дни, и томился, и мучился оттого, что выбора сделать не мог.


IX

В тесной и темной, сильно пахнущей улочке иудейского предместья в
Тарсе, огражденного стеною, - как бы города в городе, малого - в большом, -
сидя в шатрово-обойной мастерской отца, за ткацким станком, с длинными,
черными, однообразно снующими туда и сюда нитями козьего волоса, с
однообразно ходившим на цепи и однозвучно стучавшим, тяжелым, из гладкого
дерева, чесальным гребнем, отрок Шаул так глубоко задумался, что ничего не
видел и не слышал.[10] Тянутся-тянутся, быстро снуют, скрещиваясь, в
наклоненной раме станка, длинные, лоснящиеся нити, ослепительно черные, так
что в глазах рябит, а в голове еще ослепительней скрещиваются черные мысли:
"Кто из двух? кто из двух?"
Вдруг, сам того не желая, противясь тому и страшась, вспомнил, что
видел и слышал однажды издали, на великом празднестве главного здешнего
бога, Сандона, Ваала-Тарса Киликийского, Геракла Эллинского, - одного в трех
лицах.[11] Слышал глухие гулы тимпанов, пронзительные визги флейт,
исступленные песни жрецов, и вопли толпы, и треск горящего костра; видел
белые клубы дыма с языками красного пламени, лижущего ноги кумира. Знал, что
люди сжигают бога, в память того, что он сам себя сжег однажды и вечно
сжигает, вольно приносит в жертву себя за все и за всех; умер однажды и
умирает всегда, чтобы всех воскресить. - "Бес, а не Бог; губящий, а не
спасающий", - думает отрок Шаул или только хочет думать, но не может, потому
что не знает наверное и мучается, томится томлением смертным.
Знал, может быть, уже и тогда, что "есть много богов, но у нас