"Д.С.Мережковский. Франциск Ассизский ("Лица святых от Иисуса к нам" #2)" - читать интересную книгу автора

Будучи однажды в Риме, может быть, по торговым делам отца, долго
наблюдал, как толпившиеся на паперти св. Петра нищие просили милостыню. -
"О, если бы это и мне хоть раз испытать!" - подумал вдруг с такою завистью,
с какою в жаркий летний день человек, стоящий на берегу, смотрит на
купающихся в студеной воде, и с таким любопытством, с каким стоящий на самом
краю пропасти и чувствующий ее притяжение заглядывает в пропасть.
А так как путь от мысли к делу у него всегда был краток, - только что
подумал, - сделал: отвел одного из нищих в такое место, где никто не мог их
видеть; скинул свое богатое платье и отдал ему, а сам надел его лохмотья;
вернулся на паперть, стал с нищими в ряд и, протянув руку, сказал, не на
родном итальянском, будничном, а на чужом, провансальском, праздничном языке
"веселого знания", gaya scienza:
- Подайте ради Христа!
И первый поданный грош сладостно обжег ему руку, как первый поцелуй
обжигает уста.
Когда же, набрав достаточно грошей, чтобы купить себе хлеба, отведал
его, то впервые понял - вспомнил, что значит: хлеб ангельский ел человек
(Пс. 77, 25).
Но утром на следующий день чего-то вдруг испугался или застыдился;
купил себе платье, богаче прежнего, и, вернувшись в Ассизи, зажил
по-старому: днем приказчик в лавке отца, а ночью вельможа в пиру.[89]
Но опыт сделал недаром: узнал, что если будет слишком жарко, то может
окунуться в студеную воду; и если кинется в пропасть, то не упадет, а
полетит, как птица на крыльях.


VIII

В 1202 году, во время войны Ассизи с Перуджией, двадцатилетний
Франциск, сражавшийся с рыцарской доблестью в первых рядах войска, взят был
в плен и посажен в тюрьму, где просидел целый год. Но между тем, как все
остальные заключенные с ним, пленники сетовали горько на судьбу свою и
унывали, он один веселился, напевая все одну и ту же песенку:
Жду себе такого счастья,
Что и горе в счастье мне![90]
А когда спрашивали его остальные унывавшие с досадой: "Чему ты
веселишься, дурак?" - отвечал всегда одно и то же: "Тому, что тело мое в
цепях, а душа на свободе".
Все, наконец, решили, что он "не в своем уме" или в самом деле "дурак",
и, слушая песенку его, только отплевывались: "Что возьмешь с дурака!"[91]
Вернувшись из плена в Ассизи, зажил опять по-старому, так же как тогда,
вернувшись из Рима. Но смутное воспоминание о том, что было и будет, -
яснело в душе его, как в темной, с закрытыми ставнями, комнате рассветающий
день.


IX

С детства, наслушавшись провансальских песен и сказок о короле Артуре и
рыцарях Круглого Стола, о Роланде и Карле Великом, мечтал он о таких же, и