"Д.С.Мережковский. Франциск Ассизский ("Лица святых от Иисуса к нам" #2)" - читать интересную книгу автора Будучи однажды в Риме, может быть, по торговым делам отца, долго
наблюдал, как толпившиеся на паперти св. Петра нищие просили милостыню. - "О, если бы это и мне хоть раз испытать!" - подумал вдруг с такою завистью, с какою в жаркий летний день человек, стоящий на берегу, смотрит на купающихся в студеной воде, и с таким любопытством, с каким стоящий на самом краю пропасти и чувствующий ее притяжение заглядывает в пропасть. А так как путь от мысли к делу у него всегда был краток, - только что подумал, - сделал: отвел одного из нищих в такое место, где никто не мог их видеть; скинул свое богатое платье и отдал ему, а сам надел его лохмотья; вернулся на паперть, стал с нищими в ряд и, протянув руку, сказал, не на родном итальянском, будничном, а на чужом, провансальском, праздничном языке "веселого знания", gaya scienza: - Подайте ради Христа! И первый поданный грош сладостно обжег ему руку, как первый поцелуй обжигает уста. Когда же, набрав достаточно грошей, чтобы купить себе хлеба, отведал его, то впервые понял - вспомнил, что значит: хлеб ангельский ел человек (Пс. 77, 25). Но утром на следующий день чего-то вдруг испугался или застыдился; купил себе платье, богаче прежнего, и, вернувшись в Ассизи, зажил по-старому: днем приказчик в лавке отца, а ночью вельможа в пиру.[89] Но опыт сделал недаром: узнал, что если будет слишком жарко, то может окунуться в студеную воду; и если кинется в пропасть, то не упадет, а полетит, как птица на крыльях. VIII В 1202 году, во время войны Ассизи с Перуджией, двадцатилетний Франциск, сражавшийся с рыцарской доблестью в первых рядах войска, взят был в плен и посажен в тюрьму, где просидел целый год. Но между тем, как все остальные заключенные с ним, пленники сетовали горько на судьбу свою и унывали, он один веселился, напевая все одну и ту же песенку: Жду себе такого счастья, Что и горе в счастье мне![90] А когда спрашивали его остальные унывавшие с досадой: "Чему ты веселишься, дурак?" - отвечал всегда одно и то же: "Тому, что тело мое в цепях, а душа на свободе". Все, наконец, решили, что он "не в своем уме" или в самом деле "дурак", и, слушая песенку его, только отплевывались: "Что возьмешь с дурака!"[91] Вернувшись из плена в Ассизи, зажил опять по-старому, так же как тогда, вернувшись из Рима. Но смутное воспоминание о том, что было и будет, - яснело в душе его, как в темной, с закрытыми ставнями, комнате рассветающий день. IX С детства, наслушавшись провансальских песен и сказок о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, о Роланде и Карле Великом, мечтал он о таких же, и |
|
|