"Д.С.Мережковский. Россия и большевизм " - читать интересную книгу автора

политического преступника, и будет, по-своему, прав, потому что
неповиновение властям есть политическое действие, и тут опять
"невмешательство в политику" ничему не помогает - просто идет мимо вопроса.
Нечто подобное произошло и в ответ митр. Евлогия. На прямой вопрос
того, кто стоит за спиной митр. Сергия: "Будешь ли мне повиноваться, да или
нет?", митр. Евлогий ответил "нет", - пусть робким, чуть слышным, замирающим
шепотом, потому что всякое громкое слово могло отозваться кровавым ударом на
теле церкви-матери, заложницы, - но ведь и самое тихое "нет" есть "нет", а
не "да". Это хорошо понимают люди власти: бунт тишайший для них иногда
страшнее самого громкого.
Как же, однако, никто не заметил такого очевидного противоречия? Может
быть, оттого и не заметили, что противоречие слишком очевидно, естественно,
привычно, жизненно: можно сказать, вся ткань жизни состоит из таких
противоречий.
Что такое в последнем счете "политика"? Гражданственность,
общественность, - то, что соединяет людей в общество. Шагу нельзя ступить,
дохнуть нельзя живому человеку вне общества, вне политики, особенно, в такое
политически-возбужденное время, как наше. Может ли церковь, будучи сама
обществом, быть вне общества? Это значило бы для нее оказаться в
безвоздушном пространстве - не дышать, не жить, не быть. Такая
противоестественная "аполитичность", "анархичность" - состояние вовсе не
христианское, а толстовское или буддийское. Надо ли напоминать, что тут речь
идет не о преходящих формах, а о вечном существе политики, как строении
Полиса - Града человеческого, который должен быть основанием Града Божьего,
и что отказаться от этого значило бы для церкви от самой себя отказаться?
Кажется, все так и поняли ответ митр. Евлогия, - потому-то и не увидели
в нем противоречия, просто закрыли на него глаза. Мягким пухом
"невмешательства" окутан был острый нож "неповиновения": пух - чтобы не
ранить церкви-матери; нож - чтобы ранить советскую власть в самое сердце,
ибо неповиновение для всякой власти - нож в сердце.
Так все поняли и не могли иначе. "Ответ митр. Евлогия - не суждение, а
действие, - хорошо определил просто верующий человек. - Мы с Тихоновской
церковью - церковно, а политически - в разрыве, доколе не исчезнет рука
сатанинской власти" (И. Никаноров, "Возрождение", 16 сентября 1927 г.).
Да, ответ митр. Евлогия есть бесповоротно решающее и - скажу не
церковным, но религиозно-глубоким словом - революционное действие. Действие
бесповоротное: если бы случилось, не дай Бог, такое огромное несчастье, что
митр. Евлогий пожелал бы взять свой ответ обратно, то он уже не мог бы этого
сделать. В церкви, в религии, меньше, чем где-либо, можно отвечать на один и
тот же вопрос, сначала "да", а потом "нет": тут все "да" и "нет"
бесповоротны. И еще потому не мог бы он этого сделать, что говорил не только
от своего лица, но и от нашего - от лица всей паствы, а мы от нашего
действия никогда не откажемся, не впадем по верному слову соловецких
епископов, в "обновленческую" ересь - в соглашение Христа с Антихристом.
"Мир или меч?" На этот вопрос всей русской эмиграции, русской совести в
изгнании, голос церкви ответил: "Меч". Линия соглашательства, начатая в
политике, оборвалась в религии. Здесь мы снова нашли единство воли,
утраченное в политике; вспомнили снова, чего бы никогда не должны
забывать, - что у нас у всех одна Россия - враг один, и чуть ли не в первый
раз повернулись все одним фронтом к врагу. О если бы навсегда, если бы