"Д.С.Мережковский. Россия и большевизм " - читать интересную книгу автора

еще как будто продолжается, но в каких исполинских, тоже апокалипсических,
размерах!
И вот, через эти страшные четверть века - через мировую войну,
революцию, гибель России, наступающее царство Антихриста - мне хочется
спросить нашего председателя, еп. Сергия:
- Помните, владыка, наше собрание 29 ноября 1901 года? Помните, что
говорил тогда В. А. Тернавцев и что вы ему ответили? Неужели и теперь, видя
обступившую вас сатанинскую ложь, вы все еще не поняли что Божья правда о
земле церкви нужна?
Хочется спросить, но знаю, - бесполезно: так же как тогда, ничего не
ответит мне спрошенный, только улыбнется кроткой улыбкой, "не от мира сего",
и над ним улыбнется золотой исполин под темным покровом, "умный и страшный
Дух Небытия".
Что же делать церкви? Не будем говорить: "церковь должна сделать";
скажем: "мы сами должны". Церковь больше клира, священства, иерархии,
церковь - мир и клир, паства и пастыри вместе. Паства ничего не может без
пастырей, но и они без нее не могут ничего. Паства - не глупое стадо овец,
загоняемое палкою в хлев, а разумное общество людей, свободно идущее на
голос Единого Пастыря. Православная церковь знает это лучше других церквей,
потому что в ней начало соборное живее, чем в других церквах. Церковь - не
только священство, но и пророчество; не только Тело Христово но и Дух: "Дух
дышит, где хочет", и в мире иногда - сильнее, чем в клире. Церковь - Тело
Христово - окружена божественною славою, как таинственным свечением, далеко
излучающимся в мир: кто входит в этот свет, тот уже в церкви. Православие
значит "истинная слава", "истинный свет". Церковь - мы все православные,
исповедывающие Свет Истинный, Христа, пришедшего во плоти, Единородного Сына
Божьего.
Будем же помнить, что когда мы говорим: "церковь должна сделать", это
значит: "мы должны".
Первое, что мы должны сделать, - скажу грубо, простонародно, понятно, -
произнести над советскою властью анафему.
Я знаю, что это грубое слово ранит изнеженный слух. Пусть. Лучше
ранящая истина, чем нежащая ложь. А что советская власть - Богом проклята,
достойна "анафемы", если не в церковно-каноническом, то в
народно-историческом смысле, - это для всех, даже для неверующих, такая
очевидная истина, что совесть мира должна будет согласиться с нею, только
что услышать ее из уст церкви.
Я знаю также, что в строго каноническом смысле церковь не может
анафематствовать тех, кто не в церкви. Но эта новая "анафема" должна иметь и
новый, пророческий смысл, - быть Божьим судом не над людьми, а над Духом,
воплощенным в людях; обличить все еще от многих, даже верующих, скрытое,
сатанинское существо коммунизма.
Только такая анафема нарушит, наконец, страшное молчание как бы
завороженного мира и еще более страшное молчание церквей. Вот уже десять
лет, как "тайна беззакония" совершается, наступает "царство Антихриста", а
мир об этом не знает. Но чем глубже молчание мира, тем громче будет голос
церкви: он грянет, как гром, и его услышит весь мир.
Миру нужен этот голос, еще нужнее России, но, может быть, всего нужнее
нам, русскому рассеянию. То, что мы говорим голосами человеческими в
политике, должно быть сказано вечным голосом церкви, в религии.