"Д.С.Мережковский. Было и будет. Дневник 1910 - 1914 " - читать интересную книгу автора

затылке и с старческим горбом под нанковой рясой.
- Вам сколько лет?
- Да 72-й.
- Что ж, еще годков 15 проживете?
- Да, батюшка до 90 годов жил.
- А умирать не хочется?
- Грехов много, да и от суеты мирской не скоро отлепишься.
Мы помолчали. И какая суета держит его? - думал я. На крылечке - мы
сидели перед крыльцом - стояла на лавочке девочка двух лет. Дьякон подошел к
ней. Весь сморщился от нежной улыбки и стал ей шептать что-то.
- Поцелуй дедуську.
Вот эта-то настоящая суета мирская, и от нее надо отлепиться. И
отлепиться так, чтобы не насильно разорвать эти связи, а живой бабочкой
вылететь из своей куколки".
Да, все затихло: тихость закатных лучей, золото древних икон, которым
светятся лики святых. "...·
Не говоря: "Господи! Господи!", он исполнил волю Господню. Нырнул туда
не хуже, а лучше других; вылетел из куколки живою бабочкой. Не слово, а
дело, жизнь и смерть его - явление святости.
Для будущей России - свят, для прошлой - "анафема". Это и значит: две
России "...·.

ГЕТЕ

Он вошел в приемную, холодную, светлую комнату, с холодною парадною
мебелью, с холодными белыми гипсами - снимками с древних мраморов. И от него
самого веяло холодом: великий человек и господин тайный советник маленького
немецкого дворика, напыщенного и напудренного во вкусе Людовика XV.
- Ваше превосходительство высказываете великие мысли, и я счастлив, что
слышу их, - говорит ему собеседник, доктор Эккерман, изгибаясь почтительно,
не то как лакей своего барина, не то как жрец своего бога.
Бог - в длиннополом сером сюртуке и белом галстуке, с красной орденской
ленточкой в петлице, в шелковых чулках и башмаках с пряжками, старик лет
80-ти. Высок и строен; так величав, что похож на собственный памятник.
Редкие седые волосы над оголенным черепом; смуглое, свежее лицо все в
глубоких складках-морщинах, и каждая складка полна мысли и мужества. Углы
старчески тонкого, сжатого и слегка ввалившегося рта опущены не то с
олимпийской усмешкою, не то с брезгливою горечью. Стар? Да, очень стар. Но
вот эти глаза, черные, ясные, зоркие, - глаза человека, который видит "на
аршин под землею". "Орлиные очи". Невероятно, до странности, до жуткости
молодые - в старом-старом, древнем лице глаза 18-летнего юноши. "Я ощущал
перед ними страх", - признается Теккерей,[10] посетивший его в Веймаре в
1831 г. Они напомнили ему глаза Мельмота-Путешественника, которым когда-то
пугали детей; Мельмот, подобно Фаусту,[11] заключил договор с "некоторым
лицом", и до глубокой старости глаза его сохраняли властительный блеск. В
самом деле, в этих нестареющих глазах - что-то "демоническое", как любил
выражаться их обладатель: демоническое для язычников значит "божеское" (от
древнегреческого слова daimon - бог), а для христиан - "бесовское", но во
всяком случае сверхчеловеческое.
Да, сверхчеловеческое - в этой вечной юности. "Ему скоро будет