"Д.С.Мережковский. Было и будет. Дневник 1910 - 1914 " - читать интересную книгу авторазатылке и с старческим горбом под нанковой рясой.
- Вам сколько лет? - Да 72-й. - Что ж, еще годков 15 проживете? - Да, батюшка до 90 годов жил. - А умирать не хочется? - Грехов много, да и от суеты мирской не скоро отлепишься. Мы помолчали. И какая суета держит его? - думал я. На крылечке - мы сидели перед крыльцом - стояла на лавочке девочка двух лет. Дьякон подошел к ней. Весь сморщился от нежной улыбки и стал ей шептать что-то. - Поцелуй дедуську. Вот эта-то настоящая суета мирская, и от нее надо отлепиться. И отлепиться так, чтобы не насильно разорвать эти связи, а живой бабочкой вылететь из своей куколки". Да, все затихло: тихость закатных лучей, золото древних икон, которым светятся лики святых. "...· Не говоря: "Господи! Господи!", он исполнил волю Господню. Нырнул туда не хуже, а лучше других; вылетел из куколки живою бабочкой. Не слово, а дело, жизнь и смерть его - явление святости. Для будущей России - свят, для прошлой - "анафема". Это и значит: две России "...·. ГЕТЕ Он вошел в приемную, холодную, светлую комнату, с холодною парадною самого веяло холодом: великий человек и господин тайный советник маленького немецкого дворика, напыщенного и напудренного во вкусе Людовика XV. - Ваше превосходительство высказываете великие мысли, и я счастлив, что слышу их, - говорит ему собеседник, доктор Эккерман, изгибаясь почтительно, не то как лакей своего барина, не то как жрец своего бога. Бог - в длиннополом сером сюртуке и белом галстуке, с красной орденской ленточкой в петлице, в шелковых чулках и башмаках с пряжками, старик лет 80-ти. Высок и строен; так величав, что похож на собственный памятник. Редкие седые волосы над оголенным черепом; смуглое, свежее лицо все в глубоких складках-морщинах, и каждая складка полна мысли и мужества. Углы старчески тонкого, сжатого и слегка ввалившегося рта опущены не то с олимпийской усмешкою, не то с брезгливою горечью. Стар? Да, очень стар. Но вот эти глаза, черные, ясные, зоркие, - глаза человека, который видит "на аршин под землею". "Орлиные очи". Невероятно, до странности, до жуткости молодые - в старом-старом, древнем лице глаза 18-летнего юноши. "Я ощущал перед ними страх", - признается Теккерей,[10] посетивший его в Веймаре в 1831 г. Они напомнили ему глаза Мельмота-Путешественника, которым когда-то пугали детей; Мельмот, подобно Фаусту,[11] заключил договор с "некоторым лицом", и до глубокой старости глаза его сохраняли властительный блеск. В самом деле, в этих нестареющих глазах - что-то "демоническое", как любил выражаться их обладатель: демоническое для язычников значит "божеское" (от древнегреческого слова daimon - бог), а для христиан - "бесовское", но во всяком случае сверхчеловеческое. Да, сверхчеловеческое - в этой вечной юности. "Ему скоро будет |
|
|