"Абрахам Мерритт. Лунная заводь" - читать интересную книгу автора

бы сейчас, вступая на полный неизвестности и опасности путь, я мог бы иметь
рядом с собой такого человека, как он! Мы сидели, покуривая, за чашечкой
крепкого кофе, отлично приготовленного португальцем.
Наконец да Коста поднялся, чтобы сменить за рулем своего
помощника-кантонца. О'Киф и я подтащили свои стулья поближе к поручням. Небо
было затянуто легкой дымкой, сквозь которую просвечивали самые яркие из
звезд; фосфоресцирующие вспышки плясали на верхушках волн и с каким-то
рассерженным шипением рассыпались ворохом сверкающих искр. О'Киф,
удовлетворенно вздохнув, затянулся сигаретой. Тусклый огонек осветил на миг
узкое мальчишеское лицо и голубые глаза, сейчас от колдовских чар
тропической ночи казавшихся черными и сумрачными.
- Кто вы, О'Киф, американец или ирландец? - спросил я неожиданно.
- Что это вы вдруг? - удивленно засмеялся он.
- Видите ли, - ответил я, - сначала по вашему имени и по тому, где вы
служите, я было решил, что вы ирландец, но усомнился, услышав, как лихо вы
пользуетесь американскими оборотами речи.
Он добродушно хмыкнул.
- Я расскажу вам, как это получилось. Моя мать, Грейс из Вирджинии,
была американкой, а отец, О'Киф из Колерайне - ирландцем. И эти двое так
сильно любили друг друга, что сердце, которое они подарили мне, - наполовину
американское, наполовину ирландское. Отец умер, когда мне было шестнадцать
лет. Я обычно каждый год ездил с матерью в Штаты и проводил там по месяцу
или по два. А после смерти отца мы стали ездить в Ирландию почти каждый год.
Вот так случилось, что я ирландец в той же мере, как и американец. Стоит мне
потерять над собой контроль - влюбиться, размечтаться или же сильно
разозлиться, как у меня начинает проскакивать ирландский акцент.
В обычных же обстоятельствах речь у меня как у коренного американца; и
я так же хорошо знаю Биневене Лейн, как и Бродвей, а Саунд не хуже, чем
канал Св. Патрика. Я немного учился в Итоне, немного в Гарварде; денег мне
хватает на все мои нужды; я много раз влюблялся, но большой радости при этом
не испытывал, и, пожалуй, жил без руля и ветрил до тех пор, пока не поступил
на королевскую службу и не заслужил свои "крылышки"; сейчас мне перевалило
за тридцать, и все это я - Ларри О'Киф.
- Но я видел еще одного ирландского О'Кифа, который сидел, поджидая
свою баньши, - рассмеялся я.
- Это так, - сказал он сумрачно, и я услышал, как бархатистые нотки
акцента вкрались в его голос, а глаза снова потемнели. - Вот уже тысяча лет,
как ни один О'Киф не уходил с этого света без ее предупреждения. И дважды я
слыхал призывный крик баньши... в первый раз, когда умирал мой младший брат,
и еще раз, когда мой отец лежал в ожидании, когда воды жизни отхлынут от
него.
Он на мгновение задумался, а затем продолжил: - А однажды мне довелось
увидеть Аннир Хойла, девушку зеленого народца[Зеленый народец - другое
название для сказочных людей (fairy), населяющих леса и холмы Ирландиа], она
порхала среди деревьев Канторского леса, словно отблеск зеленого огня, и
однажды мне случилось задремать у Дунхрайе, на пепелище крепости Кормака
МакКонхобара [Кормак МакКонхобар - Кормак Конд Лонгас, сын Конхобара, короля
уладов. О смерти Кормака рассказывается в ирландской саге "Разрушение Дома
Да Хока". Факты, о которых упоминает Ларри, не совпадают с описываемыми в
этой саге событиями. Возможно, существует другая версия, связанная с именем