"Абрахам Мерритт. Лунная заводь" - читать интересную книгу автора

Кормака МакКонхобара, тем более что многие исследователи отмечают ряд
противоречий в указанной саге. Известный ирландский ученый О'Рахилли
считает, что сам герой Кормак Конд Лоннас - фигура, созданная искусственно,
чтобы связать несколько саг в единый цикл. (См. O'Rahilly Т. P. Early Irish
History and Mythology. Dublin, 1953.) В частности, Крейвтин (или Крейптине),
чья игра на арфе и в самом деле обладала магическими свойствами, желая
погубить Кормака, просто играл перед ним на арфе и тем самым заставил
Кормака нарушить свой гейс (табу) "не слушать прорезную арфу Крейптине".
Погиб же Кормак в битве с воинами Коннахта (одно из королевств древней
Ирландии) - заклятыми врагами уладов.] - там, где его прах смешался с прахом
Эйлид Прекрасной [Э-йлид - это, по-видимому, фея-сида Этайн, в какой-то
период своей земной жизни бывшая женой Кормака. История ее чудесного
рождения рассказывается в саге "Сватовство к Этайн". Став земной женщиной,
она сохранила свою волшебную красоту и способность вызывать к себе
необычайно сильную любовь. ]... Они все сгорели от девяти [Девять - часто
встречающееся в ирландских сагах число, символизирующее силу. ] языков
пламени, что вылетели из арфы Крейвтина, и я слышал, как затихают вдали
звуки его арфы...
Он снова помолчал и затем мягко, с необыкновенной мелодичностью, запел
высоким голосом, свойственным только ирландцам: О, белогрудая Эйлид,
Златокудрая Эйлид, с губами краснее рябины!
Гце тот лебедь, чья грудь белизною и нежностью может поспорить с твоею,
Или в море волна, что поспорить с тобою посмеет Красотою и плавностью бега,
о Эйлид!

ГЛАВА 8 ИСТОРИЯ ОЛАФА

Некоторое время мы сидели молча. Я с любопытством поглядывал на
ирландца: он был совершенно серьезен. Психология гэллов[Гэллы - потомки
древних кельтов, проживающие на территориях Ирландии и Шотландии. (Прим.
пер.) ] всегда казалась мне крайне любопытной; я знаю, что древние поверья и
легенды глубоко укоренились в сердцах этих людей.
Слушать Ларри было смешно и трогательно.
Передо мной сидел прошедший войну солдат, бесстрашно, не закрывая глаз,
смотревший на все ее уродливые проявления; избравший для себя самую опасную
и наисовременнейшую из всех возможных военную профессию; понявший и
полюбивший Бродвей при всей его прозаичности, и все-таки, в трезвом уме и
здравой памяти, он засвидетельствовал мне сейчас свою веру в баньши, в
сказочный лесной народ и в призрачных арфистов. Интересно, подумал я, что бы
он сказал, увидев Двеллера... и тут же меня больно кольнула мысль, что,
пожалуй, с такой склонностью к суевериям он мог бы стать для него легкой
добычей.
С легкой досадой ирландец встряхнул головой и провел рукой по глазам,
потом, усмехаясь, повернулся ко мне.
- Вы, должно быть, решили, что у меня мозги набекрень, профессор, -
сказал он. - Нет, я в порядке. Но время от времени со мной такое случается:
во мне вдруг начинает говорить Ирландия. Короче, хотите верьте, хотите нет,
но я рассказал вам чистую правду.
Я поглядел на восток, где поднималась луна: после полнолуния не прошло
еще и недели.