"Абрахам Мерритт. Лунная заводь" - читать интересную книгу автора

О'Киф, пока я, открыв рот, судорожно искал подходящие слова. - Я всем
сердцем молю Вога, чтобы нам не встретился ни "Дельфин", ни любое другое
судно, у которого есть радиосвязь. Потому что, доктор Гудвин, мне до
чертиков хочется прищучить вашего Двеллера.
- И еще одно, - сказал О'Киф. - В самом деле, док, не пора ли вам
отбросить условности и называть меня просто Ларри. Знаете, профессор, пусть
вы даже не вполне в своем уме, но вы мужественный человек и нравитесь мне.
- Спокойной ночи! - добавил он и, прихватив под мышку гамак, полез
устраивать себе ночлег на палубе, хотя наш капитан настойчиво уговаривал
Ларри воспользоваться его каютой.
Все еще не опомнившись от полученного комплимента, я проводил ирландца
взглядом, выражающим довольно сложную гамму чувств. Суеверный! Это я то...
всю жизнь ГОРДИВШЕЙСЯ тем, что моя научная деятельность посвящена служению
фактам, и только фактам. Подумать только: суеверный... услышать такое, да от
кого? От человека, который верит в баньши и слышит, как духи играют на арфе,
видит лесных ирландских нимф и ничуть не сомневается в существовании
лепрекоунов и прочей дребедени.
Я рассмеялся, отчасти раздосадованный, а в сущности совершенно
счастливый от того, что Ларри пообещал поддержать затеянное мной рискованное
предприятие. Составив вместе пару стульев и постелив на них подушки, я с
наслаждением вытянул ноги, приготовившись к ночному бдению подле нашего
больного.

ГЛАВА 9 ЗАТЕРЯННАЯ СТРАНИЦА ЗЕМНОЙ ИСТОРИИ

Когда я проснулся, солнце уже вовсю светило в иллюминатор каюты. Где-то
рядом бодрым голосом напевали песенку. Я лежал на стульях и слушал.
Песня оказывала на меня такое же благотворное воздействие, как
солнечное сияние и сильный напористый ветер, треплющий занавески.
Это Ларри щебетал, как утренняя пташка:
Жаворонок-крошка крылья расправляет,
От груди подруги в небо воспаряет.
Крылышки и перья как заря красны.
Голос его воспарил еще выше:
Песней славит солнце и приход весны...
Просыпайтесь, док! Уж хватит видеть сны!
Последняя фраза, как я хорошо понял, представляла собой вольную и не
совсем почтительную импровизацию. Открыв дверь, я обнаружил за ней
смеющегося Ларри.
"Суварна" с выключенными двигателями лихо неслась, подняв все паруса, а
следом за ней, весело подпрыгивая на волнах, - "Брунгильда".
От ветра море покрылось барашками волн и мелкой рябью. Весь мир,
насколько хватал глаз, казался голубым и белым. По обеим сторонам от нашей
яхты мелькали маленькие стайки летучих рыб: прорезав серебром
голубовато-зеленую воду и вспыхнув на мгновение в воздухе, они снова уходили
под воду.
Над волнами, с криком ныряя в воду, носились чайки. Даже легкая тень
мистического наваждения прошлой ночи не омрачала этот прекрасный и
совершенно проснувшийся мир; и хотя где-то в глубине души я помнил о том,
что подстерегает нас впереди, но сейчас, пусть даже на очень краткий миг,