"Абрахам Мерритт. Лунная заводь" - читать интересную книгу автора

ко мне руку. Я помог ему подняться на ноги.
- Я все слышал, - сказал он. - Мы пойдем за ними и побыстрее. Если бы
вы взяли мне руку, я все-таки... в сотрясении, йес!
Я молча обхватил его за плечи, и мы двинулись по коридору следом за
O'Кифом. Маракинов тяжело дышал, навалившись на меня всем телом, изо всех
сил стараясь двигаться как можно быстрее.
Пока мы шли, я торопливо разглядывал светящиеся стены туннеля.
Складывалось такое впечатление, будто свет исходит не от их гладкой, словно
полированной поверхности, а откуда-то из глубины, придавая стенам иллюзорную
глубину и объемность; каким-то необъяснимым способом создавался
стереоскопический эффект. Проход круто повернул, некоторое время мы шли
прямо, потом снова повернули... Вдруг меня осенило, что туннель освещался
излучением крошечных точек, спрятанных глубоко в камне: они служили
источником светящейся пульсирующей волны, которая потом распространялась
дальше по всей полированной поверхности.
Где-то впереди послышался крик Ларри: "Олаф!" Я половчее подхватил
Маракинова, и мы прибавили шагу. До конца туннеля оставалось совсем немного:
впереди виднелась высокая арка и исходящее оттуда неяркое переливчатое
сияние. Мне оно показалось похожим на туманную дымку, сквозь которую
просвечивает радуга.
Наконец мы дотащились до конца туннеля, и я заглянул в зал, как будто
перенесенный сюда из сказочного дворца короля Джинов, что находится за
волшебной горой Каф[Гора Каф (или Кох), по арабским легендам, находится у
крайнего предела земли, за ней начинается царство сказочных духов-джиннов].
Передо мной стоял О'Киф, а шагах в десяти поодаль - Халдриксон, что-то
крепко прижимая к груди. Ноги норвежца упирались в самый край покатого
бортика, сделанного из сияющего серебристым светом камня, который обегал
кругом голубой заводи.
На заводь, напоминающую огромный голубой глаз, уставившийся в потолок,
сверху падали семь призрачно мерцающих столбов света: один из них был
аметистового цвета, другой - розовый, третий - белый, четвертый - голубой, и
еще три - изумрудного, серебряного и янтарного цветов. Все они опирались на
лазурную поверхность заводи, и я знал, что это и есть те самые потоки
излучения, внутри которых обретал свое существование Двеллер... но сейчас я
видел только бледное подобие великолепной картины, какая предстала бы перед
нами в дни полнолуния.
Халдриксон наклонился и положил на мерцающий серебристый бортик
предмет, находившийся у него в руках. Я увидел, что это было тельце ребенка.
Бережно и осторожно положил он его на край заводи, перегнулся через
бортик и сунул в воду руку.
В тот же миг он с диким воплем отдернул руку, задев при этом лежавшее
перед ним маленькое тельце. В считанные доли секунды оно соскользнуло по
краю заводи и упало в голубую воду.
Халдриксон, сжав кулаки, перевалился через бортик, до локтей погрузив
руки в воду... и из его губ исторгся протяжный, хватающий за сердце вопль
ярости и боли, в котором, казалось, не оставалось ничего человеческого.
Сразу вслед за ним прозвучал крик Маракинова.
- Держите его! - заорал русский. - Тяни его обратно! Быстро!
Он кинулся вперед, но не успел еще Маракинов преодолеть и половины
расстояния, как О'Киф, опередив его прыжком, поймал норвежца за плечи и