"Жозеф де Местр. Рассуждения о Франции " - читать интересную книгу автора

заслуженно стали жертвами, при всей ограниченности на это наших взглядов.
(стр.20 ·)Печально[22] представить себе, как головы знаменитых ученых
падали под топором Робеспьера. По-человечески их можно было бы лишь
пожалеть, но божественное правосудие не питает ни малейшего уважения к
геометрам или физикам. Слишком многие из французских ученых[23] оказались
главными творцами Революции. Слишком многие из французских ученых ее любили
и ей благоволили, пока она, подобно Тарвиниевой палице, обрушивалась только
на возвышавшиеся над остальными головы. Они рассуждали как и многие другие:
Невозможно, чтобы великой революции не сопутствовали несчастья.[24] Но когда
философ утешает себя, думая о следствиях этих несчастий, когда он говорит в
своем сердце: Пусть свершатся сто тысяч убийств, лишь бы мы были свободными;
и если Провидение отвечает ему: Я принимаю твое согласие, но ты войдешь в
это число, то где несправедливость? Судили бы мы иначе в наших
трибуналах?.[25]
Входить в подробности было бы омерзительно.[26] Но как немного
Французов среди тех, кого называют (стр.21 ·)безвинными жертвами Революции,
коим их совесть не могла бы сказать:


Итак, взирая на печальные плоды ваших заблуждений,
Признайтесь в ударах, которые вы направляли.[27]

Наши представления о добре и зле, безгрешном и грешном часто
замутняются нашими предубеждениями. Мы объявляем грешниками и бесчестными
людей, которые разят друг друга оружием длиной в три пальца, но если длина
оружия - два локтя, то схватка становится делом чести. Мы клеймим того, кто
украдет сантим из кармана друга, но если он похитит лишь его жену, то это
безделица. Все блестящие преступления, предполагающие развитость высоких и
приятных достоинств, и особенно все те, которые увенчаны (стр.22
·)успехом, - мы их прощаем, если только не превращаем в добродетели. Тогда
как блестящие достоинства, принадлежащие грешнику, обесславливают его в
глазах истинного правосудия, для которого величайшее преступление есть
злоупотребление своими дарованиями.[28]
Каждый человек должен исполнить определенный долг, а величина этого
долга связана с его общественным положением и с размерами его средств.
Многого недостает для того, чтобы одно и то же деяние двух определенных
людей было бы равно преступным. Чтобы не отклоняться от нашего предмета,
скажем, что некий поступок, который был бы лишь заблуждением, проявлением
глупости со стороны человека темного, но вдруг наделенного безграничной
властью, может обернуться злодеянием, если его совершают епископ или герцог
и пэр.[29][30]
Наконец, есть деяния извинительные, похвальные даже по человеческим
меркам, но по сущности своей бесконечно преступные. Если нам говорят, к
примеру: Я по доброй воле принял французскую Революцию, по бескорыстной
любви к свободе и к моей родине; я душой и совестью верил, что она приведет
к искоренению злоупотреблений и к общественному счастью, то нам нечего
возразить. Но око, для которого все (стр.23 ·)сердца прозрачны, видит
виновную жилку; оно распознает в нелепой ссоре, в мелочном столкновении
гордынь, в низменной или преступной страсти первоначальную побудительную
причину этих решений, которыми хотели бы отличиться в глазах людей. Для