"Георгий Васильевич Метельский.?Доленго (Повесть о Сигизмунде Сераковском) " - читать интересную книгу автора

Дубельт помолчал. - Мысли, за которые недолго отправиться и в
крепость... - Он выразительно посмотрел в окно, на Инженерный замок, в
котором был задушен Павел. - Но забудем об этом.
В кабинет заходили чиновники и офицеры, Дубельт вызывал их, звеня в
серебряный колокольчик, они равнодушно смотрели на стоявшего в углу
Булгарина, разговаривали и уходили. Сераковский подумал, что, наверное, в
этом кабинете ничему не принято удивляться.
Он так и не дождался, когда Дубельт позволит редактору <Северной
пчелы> покинуть угол. Посмотрев на часы, главный жандарм вызвал адъютанта
и приказал ему проводить Сераковского.
- До скорой встречи, мой юный друг, - сказал на прощание Дубельт. -
Мне было очень приятно иметь вас своим гостем. Я вас попрошу к себе, как
только соскучусь по умному и интересному собеседнику.
В камере Сераковский долго думал над событиями дня. Он по-прежнему
боялся Дубельта, и в то же время этот человек чем-то привлекал его -
ласковыми речами, ровным голосом, может быть, даже тем, что поставил в
угол редактора <Северной пчелы>. На секунду мелькнула мысль: а что, если
внять совету Дубельта, рассказать, что он действительно хотел
присоединиться к формируемой в Галиции генералом Бемом национальной
гвардии. Но благоразумие взяло верх над порывом, и он решил, что делать
этого ни в коем случае нельзя.
Между тем тяжелая и опасная машина Третьего отделения уже
завертелась. После разговора с Дубельтом шеф жандармов граф Орлов срочно
запросил характеристику на своекоштного студента Сигизмунда Сераковского -
в самом университете и у попечителя Санкт-Петербургского учебного округа
Мусина-Пушкина. Секретные запросы полетели в Житомирскую гимназию, которую
закончил Сераковский и где сейчас учился его брат Игнатий. Архивной части
Третьего отделения был дан приказ немедленно проверить, не возбуждались ли
в прошлом дела против родственников арестованного.
В ожидании, пока придут ответы, Сераковского несколько дней не
тревожили. Он написал длинное письмо матери и отдал его смотрителю.
Сераковский не знал, что по приказанию Дубельта письмо задержали и
внимательно прочли - не высказал ли арестованный что-либо новое, что могло
бы его изобличить.
- ...Я весьма рад видеть вас снова, мой юный друг. Спешу обрадовать:
мы только что получили отличную характеристику от вашего университетского
начальства... Садитесь и слушайте.
И на этот раз все было точно так же, как в прошлый. В камеру явился
Михаил Яковлевич и принес партикулярное платье, Сераковский переоделся, с
удовольствием скинув с себя казенный шлафрок, и снова в сопровождении того
же жандармского офицера проделал долгий путь от каземата Третьего
отделения до роскошного кабинета генерала Дубельта.
- ...Садитесь и слушайте, мой юный друг. - Дубельт далеко отставил от
глаз бумагу с двуглавым орлом в верхнем левом углу. - <Находясь в
продолжение полутора лет на казенном содержании, постоянно отличался
скромным характером, в разговорах не замечено было образа мыслей
предосудительного, напротив, он был более тих и неразговорчив. Против
начальства оказывал всегда должное почтение. Взысканиям вовсе не
подвергался. Когда же в 1847 году был перечислен в своекоштные студенты,
то при посещении Сераковского на квартире...> Кстати, вы где жили?