"Георгий Васильевич Метельский.?Доленго (Повесть о Сигизмунде Сераковском) " - читать интересную книгу автора

Противно заскрипели тяжелые железные ворота, но этот скрип показался
Сераковскому музыкой: зловещее Третье отделение оставалось позади.
- Трогай, с богом, - сказал офицер.
Ямщик дернул за вожжи:
- Но, но, родимые! Понеслись!


Глава вторая

Силуэт Оренбурга показался на горизонте в последний день мая.
Жара к вечеру спала, клубилась рыжая пыль, поднимаемая лошадьми. На
все четыре стороны, далеко-далеко расстилалась полынная дикая степь. Весна
в этом году запоздала, и степь была еще свежа, отливала сизым и на ветру,
когда вымахавшие по пояс человеку травы то наклонялись, то выпрямлялись,
напоминала море. Тут и там краснели маки, их тоненькие лепестки,
освещенные низким солнцем, светились, как огоньки.
Сераковский жадно вглядывался в степь. Он привык к Волыни, к Литве,
где проводил каникулы у знакомых, к голубым озерам в сосновых борах, к
холмам и перелескам. Здесь все было по-другому, было чужим, но по-своему
красивым.
Шамонин, несмотря на жандармский мундир, оказался неплохим малым и
собеседником. Он не кричал на смотрителей и не совал им под нос
подорожную, требуя для арестанта лошадей без очереди, да в этом и не было
нужды: Третье отделение на дорогах, по которым перевозили ссыльных,
держало свой ямщицкий извоз.
Сто девяносто верст в сутки - не так уж много (<Когда везли
Шевченко, - вспоминал Шамонин, - по триста делали!>), чтобы выбиться из
сил и не замечать того, что лежит по сторонам почтового тракта.
В Симбирске они встретили длинный обоз гробов - это везли куда-то за
город умерших от холеры. По бокам ехали конные городовые, отгонявшие от
процессии родных. Вот уже год, как свирепствовала здесь холера. Она пришла
с турецкой стороны, переплыла Каспий и Черное море и начала продвигаться
на север вдоль рек и почтовых трактов. На пропахших карболкой заставах
жандармскую бричку задерживали, и усталый лекарь осматривал всех троих,
спрашивал, что болит, заставлял показывать язык.
Из Бузулука - последней ночевки перед Оренбургом - они выехали ни
свет ни заря, спасаясь от дневной духоты; кони попались добрые, ямщик
бедовый, и вот теперь, к исходу дня, подъезжали к городу.
Косые лучи закатного солнца освещали колокольни и минареты Оренбурга.
Блестело, слепило глаза многочисленными окнами здание Караван-сарая с
тонким изящным минаретом. Его соседство с церквами, поднявшими в небо
золотые луковки куполов, говорило о том, что здесь сплелись два мира -
христианский и мусульманский, запад и восток, Европа и Азия.
Бричка с Сераковеким въехала в город через Сакмарские ворота, где
часовой, привыкший к такого рода приезжим, не стал проверять документы, а,
отдав честь офицеру, поднял шлагбаум.
Позади остался глубокий, чуть не в сажень, ров и опоясавший город
земляной вал. Побежали навстречу разбросанные в беспорядке деревянные
лачуги и желтые глиняные мазанки. По неметенным пыльным улицам бродили
коровы и свиньи; громко гогоча и расправив крылья, пересекали дорогу